Академик Пятитомов и его соавтор
профессор Синицын сидели на дачной
веранде и пытались работать над новой
статьей. Получалось у них не очень-то.
Дело в том, что неподалеку на лужайке
расположились Сережа, внук академика, с приятелем Вячеславом. От нечего
делать они фантазировали вслух.
— Если бы у нас был тандем, такой велосипед для двоих, — мечтательно произнес Слава, — мы бы отправились на нем на охоту.
— Едем себе, — подхватил Сережа, — на багажнике привязанное ружье дребезжит.
— Добрались до лесной поляны, — продолжил
Вячеслав, — развели костер. Повесили над ним
котелок. Чтобы потом бульон варить из охотничьей нашей добычи.
— И тут в кустах какой-то зверь зашуршал!
— Я схватил ружье, зарядил его дробью и как
пальну!
— Но промазал! И раздробил в щепки пень!
— И выстрелил еще раз!
— И твой выстрел разбил котелок вдребезги!
Академик Пятитомов прекратил безнадежные попытки сосредоточиться:
— Не могли бы вы прекратить эту полную дребедень?
Шума от нее много, а толка
никакого.
— Позволь возразить, — обратился к соавтору профессор. — Припомни: было в древнерусском языке слово
«дребед», означавшее звон, треск…
— Вот ты к чему ведешь! — сообразил академик. — У этого «дребеда» со временем появилось
много языковых родственников. Дребезжать.
Дробь. Дробить. Вдребезги. И, разумеется, дребедень.
— Так что, — подвел итог профессор, — болтовня
молодых людей — чушь, чепуха, дребедень, но не
полная. Она, говоря языком науки, возводит
слово к его историческим корням.
Сережа и Слава посмотрели друг на друга с
уважением.
