Я лежал в кровати и болел с утра до вечера.
Ужасно скучно.
Вечером пришел с работы папа и принес мне
подарок — калейдоскоп. Папа вечно принесет что-нибудь такое… Ну зачем мне калейдоскоп, что я,
маленький?
— Держи, брат, — сияя, папа протянул мне упаковку с подарком. — Пользоваться умеешь?
Папа зовет меня по-мужски «брат», а дарит всякую малышовую муру.
— Спасибо, папа, — сказал я, делая вид, что
страшно рад. — Ой, какая вещь!
Папа погладил меня по голове и объяснил:
— Это, брат, калейдоскоп. Я, когда в детстве болел, всегда смотрел в калейдоскоп, чтобы грустно
не было. Ты посмотри в глазок. Там красивые
узоры из стеклышек.
Я посмотрел, что мне, жалко, что ли? Стеклышек
не было. Ясно, папе продали бракованную вещь.
Как обычно. Вместо цветных стеклышек я увидел
в глазке собственные старые обои на стенке, выцветшие, с утятами в камышах.
— Что видишь? — спросил папа и широко улыбнулся.
— Красивые узоры, — сказал я, чтобы не огорчать
папу.
— Молодец! — похвалил меня папа. — А если ты
повернешь калейдоскоп, то картинка поменяется.
Это, брат, волшебная штука!
Тут мама позвала папу на кухню, и он вышел.
— Если ты повернешь, то картинка поменяется, — с досады передразнил я папу и положил подарок
на тумбочку, рядом с лекарствами. Делать мне
нечего, только в бесполезный калейдоскоп смотреть, который без стеклышек к тому же.
Мама и папа снова ссорились на кухне.
— И что ты ему даришь всякую ерунду? — тихо
сердилась мама под грозное шипение котлет на
сковородке. — Принес бы полезное что-нибудь,
книжку какую-нибудь.
— Я принес сыну подарок от души! — ответил
папа, тоже тихо, но тоже сердито. — Ему скучно!
Ему праздника хочется, яркого, цветного, веселого! Если бы я сидел с ним дома, он бы не скучал!
— А белье я должна погладить!.. А обед приготовить!.. А в магазины! А за квартиру!.. В поликлинику!..
Засвистел чайник.
На следующий день я опять лежал и болел. А во
дворе стоял шум и гам. Напротив наших окон был
детский садик. Горки, домики, лошадки, качельки… И дети. Чего это они так разорались? Гораздо громче обычного. А ведь обычно они так орут,
что автомобильных сигнализаций не слышно…
Любопытно, по какому поводу такой поросячий
визг?
Я вылез из-под одеяла и прошлепал к окну, наступая на концы шерстяного шарфа. Ничего не
понятно, что у них там стряслось. Столпились все
в углу площадки и галдят. Бинокль бы какой-нибудь… Такая вещь полезная, а у нас нет! Лучше
бы папа вчера вместо калейдоскопа бинокль купил.
Я вернулся к тумбочке и взял папин подарок.
Все-таки у бесполезного калейдоскопа есть глазок,
может быть, сквозь него будет лучше видно.
Уселся у окна на стул и нацелил синий цилиндрик на площадку. Ух ты! Да у них там весело!
Один мелкий на березу залез и плачет, второй
к нему пополз и за ветку чем-то зацепился, ни
туда, ни сюда. Остальные руками машут. Во, воспитательница бежит…
Я машинально повернул синий тубус, чтобы
наладить резкость. Забыл, что это не бинокль. Тут
оболтус с верхней ветки раскачался и совершил
прыжок на соседний клен. Ну прямо белка-летяга! Ай, класс! Он вцепился в верхушку клена и заревел так, что я прикрыл форточку.
Воспитательница растопырила руки, пытаясь
одновременно поймать своих чебурашек с березы
и с клена. Кричала она тоже будьте-нате. Кажется,
я ее знаю. Соседка наша, что ли?
Я опять машинально повернул синий тубус, не
отрываясь от глазка. Воспитательница подпрыгнула, как кенгуру, и сдернула застрявшего на березе! Во дает! Пантера, а не воспитательница!
От неожиданности я крутанул калейдоскоп,
а воспитательница сиганула на клен за другим
клиентом и скинула его на веревочную сетку, натянутую зачем-то на площадке на манер батута.
«Белка-летяга» подпрыгнул два раза и затих в сетке. К нему полезли еще желающие попрыгать.
Я покрутил калейдоскоп еще немного. Супервоспитательница залезла на клен повыше, устроилась в ветках, как русалка, и захныкала, вытирая
кулаком слезы…
И тут я догадался... Я все понял! Как там папа
сказал? «А если ты повернешь калейдоскоп, то
картинка поменяется. Это, брат, волшебная штука!» Еще и какая волшебная… Вот это да… У меня даже температура поднялась от восторга.
Ничего себе игрушки стали делать… Да с таким
калейдоскопом такого можно наворотить! Только
крутить надо аккуратней. На чем бы еще проверить?
Я забрался обратно в постель и навел синий
цилиндрик калейдоскопа на противоположную
стенку. Повернул… Картинка поменялась! В стеклянный глазок я увидел, как старые обои перекрасились. Вместо выцветших утят появились
классные парусники, пушки, якоря, канатные
бухты и старинные карты. Я бы сам только такие
обои и выбрал!
Я опустил руку с калейдоскопом и уставился на
стену. Среди осточертевших утят в пруду действительно плавал шикарный парусник! Так…
Через полчаса напряженной работы я заменил
обои во всей комнате. Не обошлось без брака.
Иногда я слишком резко крутил трубку, и тогда
получался не парусник, а крокодил. А если крутануть на 180 градусов, то вместо прудика и утят
в камышах будут пустыня и верблюды. Так что
над столом у меня верблюд меланхолично жевал
старинную карту, а у шкафа крокодил стоял на
якоре. Но ничего, даже прикольно. Я полюбовался на свои новые обои и на правах больного уснул.
Проснулся я от голосов мамы и папы. Они опять
ссорились на кухне. Папа купил не тот стиральный порошок.
— Я же говорила — ав-то-мат! — по слогам возмущалась
мама. — А ты купил для детских вещей! А мне для стиральной ма-ши-ны надо!
— А этот для машины не подойдет, что ли? — немедленно
рассердился папа. — Это что,
не стиральный порошок? Ну
не какао же! Чем они таким
отличаются?
— Да уж отличаются, раз написано — для детских вещей или для
автомата! — ругалась мама. — Зря не
напишут!
Я тихо-тихо выбрался из кровати и вышел в коридор. В руке у меня был мой драгоценный синий калейдоскоп.
— Ты просто жертва рекламы!
— А ты читать не умеешь!..
Я прицелился, навел глазок на маму с папой
и чуть-чуть повернул трубку. Я старался действовать очень осторожно, мне совсем не хотелось
получить вместо родителей двух крокодилов или
верблюдов…
— А еще ты… — повернулась мама к папе, — …еще ты устал, наверное. Ты извини, что я тебя
за этим порошком попросила зайти. Сама виновата, надо было сбегать в магазин, когда Виталик
уснул, и все дела…
— Это ты меня прости, — улыбнулся папа и обнял
маму. — Я торопился, не посмотрел на коробку,
схватил первый попавшийся. Спешил домой после работы. К тебе.
Мама тоже улыбнулась. А я заткнул пальцем
стеклянный глазок, чтобы картинка нечаянно не
поменялась, и тихо-тихо вернулся в комнату.
Я зажил припеваючи! На следующий день, когда больное горло совсем меня достало, я направил
калейдоскоп на собственную шею и слегка повернул трубку. Боль исчезла.
— Тра-ля-ля! — запел я от радости. — Тра-ля-ля-ля!
В комнату вошла мама и уставилась на меня.
— Что с тобой?
— Мама, у меня горло не болит! — воскликнул я
и вывел голосом целую руладу.
— Погоди, болит — не болит… — мама смотрела
на меня так, будто я перекрасил волосы. — Это ты
сейчас пел?
— А то кто же! — весело согласился я и с готовностью пропел: — А кто же, кто же, кто же, если
не я, если не я!
Она поцеловала меня в лоб и побежала звонить
папе.
Раз я больше не болел, то надо было идти в школу. Но с моим калейдоскопом школы я больше не
боялся.
— А вот работа Виталия Караваева, — произнесла Ольга Валерьевна и с неприязнью взяла со
стола мой диктант. — Столько ошибок, столько
пропущенных запятых и недописанных букв! Надо же так написать: «Ласточка поранила рыло о
терновый куст»! — Ольга Валерьевна подождала,
пока утихнет смех. — Надо же перечитывать, что
ты пишешь, Виталий. Это, конечно, «два»…
Я ловко навел под партой свой чудо-калейдоскоп на Ольгу Валерьевну и стал поворачивать.
— …было бы, — продолжила Ольга Валерьевна. — Да, было бы, наверное, «два», если бы Виталик не
проболел несколько дней. Конечно, он слегка отстал, но он догонит, он такой способный мальчик! Я поставила
тебе «четыре», Виталик, — улыбнулась Ольга Валерьевна и положила мою работу
мне на парту. Под диктантом красовалась жирная
четверка.
Эх! Чуть-чуть до пятерки не довернул! Надо
еще потренироваться,
поработать, поэкспериментировать. Волшебные штуки — они такие,
они ленивых не любят.
На перемене я решил
наконец разобраться со
своей личной жизнью.
Огляделся вокруг. За первой партой сидели Маша
и Полина. Я прикинул варианты и быстро нашел
правильное решение.
— Полина! — не теряя времени, спросил я у самой красивой девочки во всем классе или даже во всей
школе. — Ты меня любишь?
— Чокнулся, Караваев? — удивленно посмотрела
на меня Полина и добавила через секунду: — Конечно, люблю. Разве непонятно?
На глазах изумленных одноклассников она поцеловала меня в щеку, потом в другую, потом
села ко мне на колени и крепко обняла за шею,
чуть не задушила! В классе воцарилась мертвая
тишина, было слышно, как кто-то уронил учебник. Это я, пожалуй, перекрутил… Еле вырвался!
Выходя из класса, заметил, как обалдела Маша.
Ну еще бы.
Пашка Рублев, конечно, подкарауливал меня за
школой. Как раз мы с Полиной вместе вышли.
Полина хотела проводить меня до дома, закутать
в теплый плед и напоить сиропом шиповника.
А тут Пашка! Я так и думал. Они вместе с Полиной уже два раза в кино ходили…
Конечно, Пашка был не один. С двумя дружбанами из параллельного. Увидели меня — сразу
стойку сделали. Ладно, сейчас картинка поменяется…
— Подожди меня, пожалуйста, на качелях, я быстро, — приказал я Полине. Она послушно села на
сиденье, взволнованно прошептала вполне подходящий текст: «Не ходи, Виталик, я боюсь», а я
сбросил свой рюкзак, чтоб не мешал, зажал в кулаке калейдоскоп и пошел разбираться.
Метра за три до них я навел свое оружие, посмотрел в глазок и повернул сразу на 180 градусов,
чего там церемониться.
— Иди, иди, чего встал! — заорал было Пашка,
делая шаг навстречу, и два других тоже отлипли
от стены и двинулись ко мне. — Иди, разговор
есть…
Тут его прервали дружбаны. Один толкнул
Пашку в грудь, другой заехал рюкзаком по спине,
поэтому Пашка не упал, а только выпрямился,
торжественно протянул мне руку и сказал:
— Я тебя жду, чтобы сказать важную вещь. Давай
с тобой дружить, Витал! Ты классный чел!
— Я подумаю, — важно ответил я. — Посмотрю на
твое поведение.
Я сурово глянул на дружбанов, они вытянулись
по струнке, как на физкультуре. Ладно, хватит
с них. Я зажал пальцем глазок, убрал калейдоскоп
в карман и пошел к качелям.
— У меня шоколадка есть, хочешь? — умоляюще
крикнул вслед Пашка.
— Завтра съем, — пообещал я, оглянувшись.
Пашка радостно закивал. Полина упала с качелей.
Мама решила записать меня в хор мальчиков.
Вообще-то, я хотел на карате, но это мы на месте
разберемся. Мне теперь сделать спортивную секцию из хоровой студии ничего не стоит!
Полина ходит за мной как пришитая! Пригласила меня в кино, обещала сама попкорн купить
и колу. Выспрашивает, какие я фильмы люблю.
А я так думаю, что в зале с фильмом разберусь.
Не понравится мультик — поменяю на комедию
или боевик. Картинка же меняется!
Погода скверная, дождина поливает, и ветер,
а Полина меня пригласила в парк аттракционов…
Так, сейчас исправим. Сейчас накрутим безоблачное небо и плюс двадцать…
— Мама! — выскочил я из комнаты. — Мама, ты
когда уборку делала, калейдоскоп мой не видела?!
Мама замерла на секунду с поднятым утюгом, а
потом медленно покачала головой.
— Не видела… Какой калейдоскоп?
— Да тот, что мне папа подарил на прошлой неделе! — заорал я и схватился за голову.
— Виталечка, не видела… Да ты не волнуйся так,
другой купим…
Но я уже тыкал в кнопки, набирая папу.
— Папа… возьми трубку, папа… Папа! — завопил
я в телефон. — Ты мой калейдоскоп не видел?..
Твой подарок?.. Как?! Почему выбросил?.. Без
стеклышек… А когда?! Утром… и ведро вынес…
А… ладно, ничего… спасибо, пап, другой не надо… Пока, пап.
Я вышел на улицу и раскрыл зонт. Дворника,
конечно, не было, и дверь в мусорку закрыта на
замок. Да и как бы я его там нашел? Кто бы мне
разрешил в мусоре копаться?
Полная безнадега. Серый, мокрый двор, и эта
картинка не поменяется. Я побрел по лужам. Как
теперь жить-то? Что я буду делать без моего калейдоскопа…
Что я буду делать? Вот поругаются мама с папой — и что? «Да ничего! — вдруг подумал кто-то
в моей голове. — Помиришь их. Они же любят друг
друга, значит, их можно помирить!» Хорошо, а на
уроках? «А что на уроках? Подумаешь, большое
дело! Будешь себя проверять, диктант перечитаешь, параграф выучишь, пример сам решишь.
Ерунда! Хорошо ведь учился и раньше!» А хор?
Что я там буду делать, мне же это пение до фонаря!
Не хочу я петь! «Ну и не пой, иди сразу на карате!
И другим петь не будешь мешать». А с Полиной
что делать? «А она тебе так нужна, что ли, эта Полина-павлина? Тебе же скучно с ней. И вообще,
тебе Маша всегда очень нравилась, забыл? Ты же
мечтал с ней вместе на горный туризм пойти…
Вон она идет, кстати…»
Мне навстречу по двору действительно шла
Маша! Увидела меня и заулыбалась. Вот это да!
И дождь перестал, а лужи стали голубыми и солнечными! Жизнь прекрасна, никакой безнадеги!
Вон какое все чудесное, яркое! Меня этот калейдоскоп совсем заморочил, превратил в жулика,
в дурака! Хватит! Я сам буду жить, без картинок!
У меня и так все получится очень даже замечательно. Вот идет Маша. И в кармане куртки очень
кстати оказались мои карманные деньги, на два
билета в кино хватит, а может, и на попкорн! Я помахал Маше рукой, я ловко перепрыгнул через
лужу, я расправил плечи и закрыл ненужный
зонт, я…
Я случайно его заметил. На детской площадке,
на горке, стоял маленький мальчик и смотрел
в зеленую пластмассовую трубку. Он уставился
на меня стеклянным глазком и крутил зеленый
цилиндр. Менял картинку… Потом зажал стеклянный глазок пальцем, опустил руку и улыбнулся во весь рот.
Зеленый калейдоскоп. Не синий. Значит, не мой.
Еще один калейдоскоп, купленный в простом
игрушечном магазине.
— Привет! — обрадовалась мне Маша. — Здорово
как, встретились, надо же! Ты тут живешь?
— Ага… — с трудом ответил я, следя за мальчиком. — Здорово… Маш, я сейчас тут… Мне срочно надо в магазин, мама просила… Я потом тебе… Ну, пока!
Я вбежал в игрушечный магазин и чуть не сбил
выходившую тетю с огромным пакетом. Извиняться было некогда.
— Калей… доско… пы… есть? — тяжело выдохнул я у прилавка.
— Есть немного, — сказала продавщица.
— А можно… можно сначала в них… посмотреть?
— Товар упакован, — хмуро ответила продавщица, глядя на часы.
— Мне… на все… все, — решился я, вытаскивая
из кармана деньги. Зазвенели раскатившиеся монеты.
