Шел прекрасный воскресный майский день. Но у ученых выходных не бывает — академик Пятитомов с профессором Синицыным работали над очередной статьей. На этот раз — из истории английского парламентаризма. А в соседней комнате Сережа, внук академика, маялся от скуки. Уставясь в телеэкран, он переключал каналы и все не мог ни на одном остановиться. Раздраженные калейдоскопом звуков, соавторы вышли к нему из кабинета.
— Что ж в нашем парламенте такого безобразного? — откликнулся Сережа и переключился с первого на шестой.
— Вообще-то, ничего безобразного в нем нет. Парламент — вещь хорошая, важнейший элемент демократии. Но профессор просто процитировал конкретную историческую фразу, касающуюся не нашего парламента, а английского, — уточнил академик. — Она прозвучала в первой половине 50-х годов прошлого века из уст Уинстона Черчилля, тогдашнего премьер-министра. К этому времени он был уже немолодым, прославленным и опытным политиком. Поэтому противодействие, которое оказывалось в парламенте многим его идеям, чрезвычайно Черчилля раздражало. Не нравились ему парламентские дебаты, часто полные общих слов, и он своего отношения не скрывал. А человеком был язвительным.
— Однажды шофер Черчилля, — включился в рассказ профессор, — везя его куда-то, сбился с дороги и оказался неизвестно где. Рассерженный премьер-министр велел ему остановиться, сам высунулся из открытого окошка и спросил у первого случайного прохожего: «Извините, не скажете ли, где я нахожусь?»
Прохожий оказался весьма нелюбезен: «Вы находитесь в автомобиле, сэр!» — буркнул он.
«Вот ответ, трижды достойный парламента, — немедленно отреагировал Черчилль. — Во-первых, хамский. Во-вторых, глупый. В-третьих, не содержащий для спрашивающего никакой полезной информации».
— Одним словом, — подытожил академик, — либо выбери, Сережа, что ты хочешь смотреть, либо выключи телевизор.
