У нас в гостях известный литературовед, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета, член Всемирного клуба петербуржцев Борис Валентинович АВЕРИН. Начало беседы с Борисом Валентиновичем можно прочесть в «Костре» № 10, 2012 и в «Костре» № 1, 2013.

— Борис Валентинович, расскажите, пожалуйста, о книгах своего детства.

— Удивительно, но в своих первых книгах я плохо помню тексты. Тогда, в раннем детстве, главными были картинки. Вспоминаю книгу «Русские богатыри». Содержание — так, смутно брезжит. Помню «Соловья-разбойника». Вероятно, это был сборник былин. Обложку его вижу как сейчас — «Три богатыря» Васнецова. Я все пытался понять, почему она мне так нравится, и наконец понял: потому, что богатыри были разные. По-разному смотрят, у них разные лошади. Потом был «Букварь». На обложке — Левитан, «Летний вечер». Полоска леса вдалеке… Потом была «Родная речь». Первый текст, который запомнился — «Дети подземелья» Короленко, хотя произведения с таким заглавием он не писал — это была глава из повести «В дурном обществе». Герой этой повести, сын судьи Валёк, попадает к своим несчастным знакомым, живущим в склепе на кладбище. Он твердо знает, что воровать нехорошо, но когда встречается с ними, понимает, что эта неоспоримая истина здесь теряет свою убедительность. Мое детское сознание было потрясено. Удивительно, что много лет спустя я написал свою кандидатскую диссертацию именно о Короленко.

Кстати, один из первых текстов, которые я прочитал, был совсем не книжный, а рукописный. Я учился тогда во втором классе и шел по зимней дубовой аллее в школу. Вдруг я увидел под ногами сложенный листок в косую линейку. Что-то написано чернильным карандашом. Это такой простой карандаш, который, когда его намочишь, пишет чернилами. И там я читаю три слова: «Сталин враг народа». А я-то — второклассник, для меня Сталин — Бог. Меня научили так в школе, и я искренне так думал. Я прочел записку и так напугался, что тут же изорвал ее в клочья и выбросил. И забыл! Такова особенность человеческой психологии — забывать то, чего не хочется помнить. А вспомнился мне этот эпизод, когда я учился уже в старших классах, когда был ХХ съезд. Я услышал те же слова — «враг народа» — и мне сразу все вспомнилось… Зима, заснеженная дубовая аллея, строчка на листке.

Детская душа вольно или невольно стремится обожествлять мир, и это желание живет в каждом ребенке, а потом убывает. Взрослые занимаются делами, наукой, работой, заработком денег. И чаще всего смутное сознание таинственности и божественности мира подменяется простыми и понятными вещами. Насколько ребенок сможет запомнить свое первоначальное восприятие мира, настолько богатым будет его внутренний мир.

— В пору вашего детства все были атеистами.

— Да, религиозные проблемы были решены сразу, еще в школе. Нам объяснили, что в Бога веруют только неграмотные люди. В университете у нас был предмет — научный атеизм. Преподаватель всем ставил одну отметку — пять, ведь вокруг сидели атеисты. На первой лекции он нам сообщил: наибольшее количество верующих — среди необразованных. С повышением образования количество верующих убывает. Я бы добавил — с получением прикладных знаний, вот тех самых физик-химий-математик. А вот на уровне нобелевских лауреатов и академиков — практически все верующие. Я был потрясен.

История религии дает нам возможность задуматься об одном простом вопросе. Вот есть ребенок — он всегда верующий, потому что его душа помнит Тайну мира. В школе мне очень нравилась повесть Горького «Детство», а из нее, непонятно почему, запомнился один странный эпизод. Мальчик говорит автору: «Пойдем, я тебе покажу тайну» — и приводит его к пещерке. А в пещерке — что-то вроде алтаря. А там — мертвый воробей… О чем пишет Горький! Какой сюжет он вытащил! Это не просто религиозность, а религиозность с созданием культа. Потом Юнг, описывая свое младенчество и детство, создаст учение об архетипах. Архетип — это наше древнейшее воспоминание о мифах. Они ведь живут в нас бессознательно, но иногда проявляются, только мы не всегда отдаем себе в этом отчет… Мифология — это философия детства человечества, там заложены основы истины. Там все объяснено, что не может объяснить прикладная наука. Там рассказано устройство мира. Потом, когда я начал в университете читать древнерусскую литературу и прочел «Повесть временных лет», я понял, в чем отличие мышления древнего праведного человека от сознания нашего современника. Летописец обдумывает все с самого начала — с того, как Бог создал мир, отделил одно от другого, создал человека… И начинает рассказывать, как земля была разделена между Симом, Хамом и Иафетом, и так подходит к истории России. Он говорит нам: «С начала! Давайте начнем всё с начала!» А что говорит наука о начале?

— Что в начале был Большой Взрыв…

— Да, теория Большого Взрыва. Но начинается все не с самого взрыва, а с первой миллисекунды, когда Вселенная начинает расширяться. По-моему, это большая ерунда. Но она интересна тем, что мне неминуемо хочется знать, с чего все началось. Потому что если я не знаю, с чего все началось, то я не могу строить причинно-следственный ряд. Мне нужна причина и следствие, потом веер причин, веер следствий. Нужно НАЧАЛО. И вот это знание, с чего все началось — это самое главное для человека знание. Как все возникло? Но здесь нет рационального ответа… Разве что детскому сознанию доступна эта тайна.

Беседовал Николай ХАРЛАМПИЕВ

Окончание беседы с Борисом АВЕРИНЫМ читайте в ближайших номерах журнала