Новые имена. Премьера книги
И СНОВА ДРАКУЛА!
(Продолжение повести. Начало см. в «Костре» № 3, 2011 г.)
Вместо эпиграфа
ПОЙ, ДРАКУЛА, ПОЙ!
Вы, наверное, хотите спросить: а почему Дракула не заходит в папин кабинет — ведь там рояль? А потому и не заходит: эка невидаль — рояль! Подумаешь — кабинет! Чего Дракула там не видела?
Нет, ну, разумеется, как-то раз Дракула зашла в кабинет — из вежливости. После завтрака, когда папа в кабинете распевался, ну, Дракула к нему и зашла — чтоб не обиделся: а то подумает, что Дракула не интересуется его творчеством. Короче, из вежливости зашла — проверить, все ли у папы хорошо, не сердится ли на кого. Как же — не сердится!
— Люди гибнут за металл! — папа секунду помолчал и снова: «За-а-а металл!» — как отрезал.
С большим чувством — особенно вот это: «За-а-а металл!» — басом, с надрывом даже. Ну, и скажите: вы бы не поддержали человека в таком его надрыве? Вот и Дракула поддержала: лапами в паркет покрепче уперлась, воздуху в грудь побольше — голову — вверх к люстре и — на выдохе, свободно и широко:
— А-А-А!
Хорошо так, душевно — на два голоса с папой — с интервалом в септиму, ну, может, в секунду — очень мелодично…
— Во-о-он! — вдруг грянуло из-за рояля.
«О! Новые слова!» — Дракула на секунду замерла и — с удвоенной силой: «О-О-О!».
Папа:
— Во-о-он!
И Дракула:
— О-О-О!
«Вот это я понимаю — мощь!» — Дракула вдохновилась до крайней степени, глаза закрыла и — растворилась в волшебном «О-О-О!»…
— Забери-и-и ее, Ни-и-ин! — долетело из-за рояля.
— И-И-И… — попробовала подхватить Дракула, но тут же вернулась к проверенному «О-О-О!» — нет, как хотите, но на «О» петь удобнее…
Но из-за рояля неслось «Ни-и-ин!» — и вдруг над ухом — речитатив: «…уйди, по-хорошему прошу… за себя не ручаюсь!!». Речитатив — это когда не поют, а просто под музыку разговаривают…
Дракула очи открыла — а папа рядом: глаза вытаращил, кулаки сжал, лицо красное…
«Вот это артист!» — Дракула тоже хотела было — речитативом, но тут сзади в ошейник вцепилась рука и — хохот:
— Не кричи на нее! Она боится!
«Кто тут боится? — удивилась Дракула. — У нас — дуэт!»
— А! — закричал папа. — Тебе смешно?!
— Ага! — хохотала мама и продолжала тянуть Дракулу — прямо за ошейник.
Дракула уходить не собиралась — только в голос вошла — и на тебе! Она решительно уселась на паркет, передними лапами уперлась… но — скользко!.. Так и ехала за мамой — спиной к выходу, возмущенно оглядываясь по сторонам: «Видите, как душат искусство вокала?»
— …Запомни: здесь поет только папа! Даже мне петь запрещено. — Мама достала кусок сыра. — Понятно?
«Чего ж “непонятно”… — Дракула снисходительно взяла сыр. — Ребенку слух портить… Голоса-то — никакого…»
…Короче, приходится Дракуле петь соло — когда дома никого… И не в кабинете — его запирают, а в комнате у Витька — там акустика лучше: звук летит — прямо с дивана в окно, на радость соседям и прохожим. А вы говорите — рояль, кабинет…
P.S. (После написанного.) Совет начинающим вокалистам: петь лучше с тапком в лапах — как в микрофон. Во время пения тапок жевать не рекомендуется — это моветон (плохой вкус). До и после — пожалуйста.
P.P.S. (После послесловия.) Петь надо в правый тапок — звук богаче. Проверено.
ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ДРАКУЛЫ
Если в вашем доме — во втором подъезде — проживает кинорежиссер, значит, вы счастливый человек. Или собака. Но счастливая — точно. А как же иначе — ведь кинорежиссер снимает кинокомедии! Комедии, конечно, не так чтобы очень — про бизнесменов ХХ столетия: красные пиджаки, стрельба, душераздирающие песни про розы… Да все их видели, эти комедии.
Что неизменно — это актерский состав. Центральная фигура — главный бизнесмен… или бандит — это уж по сценарию. Короче, большой жулик. Не злой, наверное, но очень тупой — смеется тупо, ходит тупо, даже стреляет тупо. Из-за него, собственно, все сделки, то есть махинации, и срываются. По-хорошему, его бы не брать в следующий фильм, но нельзя: это и есть режиссер из второго подъезда.
Еще один герой — маленький, с черными лакированными усами на кругло-веселой физиономии — всегда с бокалом в руке. В первых двух фильмах он декламирует бодрые тосты, в третьем — рядом с третьим подъездом — произносит что-то среднее между «Желаю!» и «Чтобы все!», а в последнем фильме — у четвертого подъезда — уже без речей и в дыму — свободной от бокала рукой пытается поймать под руку еще одну неизменную участницу.
Она, хохоча и охая, перекатывается из фильма в фильм, даже не переодеваясь: ее цветастый платок мельтешит перед первыми тремя подъездами и — с нечеловеческой скоростью и в дыму — летит от четвертого…
Бывают, надо отметить, и приглашенные звезды — в последнем фильме режиссера — звезда! Тощий такой мужичонка, но мастерство перевоплощения — феноменальное! Хотите — в цыгана или, наоборот — в дирижера, хотите — в шпиона… Говорят, его сцена у четвертого подъезда и спасла последний фильм.
Сцена, конечно, грандиозна: тощий — в одних трусах по колено и в черной распахнутой шубе a’la Федор Шаляпин — выбегает из горящего здания и — преследуемый дымом и грохотом, раздирая рот безмолвным криком, — несется в никуда, прямо в кадр, прямо на вас! Шуба за ним — как крылья чудовищной летучей мыши, и он мчится, летит, как безумная птица-удод…
А за ним — из правого верхнего угла кадра — юная и бесстрашная такса Кики в белоснежной меховой попонке, за Кики — неунывающий цветастый платок, за платком — замешкавшиеся лакированные усы... Дракула слышала, что сцена вошла в сокровищницу мирового кинематографа.
И вот теперь все прогрессивное человечество во главе с Дракулой мучается вопросом — когда будет пятый — Дракулин — подъезд? Съемки когда?.. Режиссера-то Дракула встречает часто, и он наверняка выучил ее имя: «Дракула! Не приставай к человеку! Не бойтесь, вы ей нравитесь!» — кричат Витек или мама убегающему и польщенному режиссеру…
…Солнечным утром Дракула выскочила из подъезда (позади — хлопнувшая дверь и оттуда — приглушенный вопль Витька «Стой! Поводок!») и ворвалась — в кадр! Прямо перед носом — неповторимые черные усы, бокал (кажется, пустой), чуть дальше — оператор в кепке и с камерой, еще дальше — крики «Не верю!», «Не вижу!», «Халтура!»…
Дракула перевела взгляд — и… да! — не сон: вот они — незабываемые усы! Секунду усы таращились на Дракулу и вдруг обеими руками вцепились в бокал и взревели:
— Мама!
— Заговорил! — охнул оператор…
— Снимай, Валера, снимай! — истерически зашипел режиссер. — Вот так: крупный план!
Дракула, не сводя глаз с вопящих усов, улыбалась до боли в ушах.
— Да! Улыбку, улыбку возьми! — сбоку и ближе доносился вдохновенный шепот. — Да! Верю! Отлично, Дракула!
— Дракула?! — вылетело из исступленных усов и, набрав воздуху: — Чей это Дракула?!
— Мой! — обрадовался Витек. — Моя Дракула! Это она!
— ОНА?! — черноусый вопль обрушился на съемочную площадку.
— Снимай, Валера! — восторженный шепот скользил за ухом. — Снимай! И мальчишку — в кадр. Голливуд — наш! Я — гений!
…В общем, все — как в кино: Витек хохочет, усы… о, усы не умолкают ни на секунду:
— Живого артиста травить… дракулами?!.. Жаловаться! В гильдию киноактеров… Дракула?! С Дракулами нельзя!.. Да чтоб я еще… Больше ни капли… А если… Надо! — вдруг серьезно и тихо изрекли усы, уставившись в пустой бокал. — Надо читать сценарий: там могут быть Дракулы!
…Крики продолжались и ночью под окнами Витька — когда снимали сцену ограбления. Дракула всем сердцем рвалась на площадку — туда, где софиты, усы, где караул…
— Караул! — кричали усы, но тут же раздавалось:
— Не верю! Кричи, как с Дракулой! Соберись! Мотор!
И снова:
— Караул!
— Не верю! Мотор!
На восьмом «карауле» соседка из 128-й квартиры вызвала милицию. Милиция приехала мгновенно — и тут же угодила в кадр. Участковый Сережа получил красную розу и держал ее в вытянутой руке, пока снимали следующие восемь караулов. Вид сверху, с шестого этажа, был восхитителен.
В общем, если в вашем доме — во втором подъезде — проживает известный кинорежиссер, вам сказочно повезло. Или ему. Это как посмотреть.
ДРАКУЛА И МОРЕ
Думаете, Дракуле не хочется на море? Ну, конечно! Всем, значит, хочется, а Дракуле — нет?
— Нет! Мы только что вылезли из ремонта! Какое море?! — папа швырнул салфетку на стол и уставился на маму с видом «Так вот, оказывается, какие коварные негодяи обитают под моим кровом!». Потом медленно обвел суровым взглядом Витька и Дракулу и вновь воззрился на маму.
— Выжиговы тоже после ремонта, — мама мужественно не замечала папиного взгляда, — и ничего — едут себе в Грецию!
— Ну, прости, — в папином вопле не ощущалось жажды прощения, — прости, что я не директор банка, а всего лишь…
— Борис Годунов? — тихонько подсказал Витек.
— Да! Борис Годунов! — раскраснелся папа. — Но — на всякий случай — певец, а не царь! А если кто-то, — папа бросил в сторону мамы испепеляющий взгляд, — если кто-то вообразил себя царицей или владычицей морской, так надо помнить про разбитое корыто!
Дракула не помнила: «Отродясь не было у нас никакого корыта! Пластмассовый таз в ванной — да, но он вроде цел. А чтобы корыто…». Вспомнилось то ли из Маршака, то ли из английской поэзии:
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.
Мама любила декламировать эти стихи в машине во время дождя — возвышенно и романтично. Да, но почему — корыто? Вряд ли мама планирует семейный круиз в корыте, тем более разбитом.
— Спасибо за ужин! — сказал Витек голосом, в котором не было благодарности, а один саркастический яд. — Дракула! Гулять!
…«Далось ему это корыто! — вернувшись с прогулки, размышляла Дракула о папиных словах. И чем таз его не устраивает?»
Сказать по правде, в ванной делать нечего: мыло — вещь несъедобная, а зубная паста и крем для лица стоят высоко. Но сегодня — случай экстраординарный: нужно срочно оценить грузоподъемность и водоизмещение пластмассового таза. Дракуле известно: ждать придется долго — пока Витек не примет душ перед сном. Зато когда Витек выйдет, дверь ванной будет открыта настежь, на полу будут вода, мыльная пена и папино полотенце.
…Удача улыбнулась Дракуле: таз стоял в ванной у самого входа! На дне плавало что-то тускло-переливающееся. Бр-р-р — живот сдавило от отвращения, но Дракула пересилила себя, подошла ближе, и… Вдруг показалось, что скрученное и влажное извивается и шевелится, как будто хочет вылезти из таза. А вот и блестящий глаз! И еще один, и еще! Змеи?!! У Дракулы перехватило дыхание. И тут глаз ей подмигнул. Уфф! Это всего-навсего лопнул мыльный пузырь — в тазу замочено белье! — с облегчением выдохнула Дракула и… Хлоп!
Дверь ванной захлопнулась, и в ту же секунду — щелк! — выключился свет — наступила вселенская темнота. И осталось только зловещее «сейчас». И пульсирующий шум в голове — как прибой. И тягучий страх. И тут из Дракулы вырвался нечеловеческий вопль, и она прыгнула, чтобы выскочить из стука сердца, из отчаяния и непроглядности. Рывок — и… На конце прыжка — невнятный шлепок о воду и что-то мокротряпочное под животом. Все смешалось в кромешной вечной черноте…
— Я?! Да я уже спал! — свет захлебывался хохотом Витька. — Сами, небось, закрыли ее — аккуратисты!
Свет заливался маминым смехом. Свет мелькал и крутился — вместе со склоненным лицом мамы, хохотом папы, Витька…
Вы, наверное, думаете, что позор — это как в страшном сне: ты — голый, а вокруг смеются? Так вот — явь страшнее: ты сидишь на собственном мокром хвосте в мокром тазу, уши плотно прижаты к голове, в горле застрял лай, а шею игриво обнимают чьи-то мокрые штаны. А вокруг, разумеется, смеются.
— Решила постирать? — Витек участливо наклонился над тазом.
— Эй, она дрожит, а ну, ставьте ее в ванну. — Мама взяла шампунь и повернулась к Витьку. — А ты дуй спать — трое в ванной, не считая собаки, — это слишком.
— Ну, держись, государыня-рыбка, — папа направил душ прямо в нос.
«Ах, вот оно что! — Дракула зажмурилась от стыда. — Государыня рыбка! Забыть классику — мультфильмы Пушкина! Сказку о рыбаке и рыбке!» — Дракула безвольно опустилась на хвост…
— Разотри ее хорошенько, — мама подала папе махровое полотенце. — Пойду закрою форточку в гостиной — простудится, — и мама, впустив струю холодного воздуха, вышла.
«Позор мне, позор! — печально скрючилась Дракула. — Невежда я, простофиля… Ни дать ни взять старуха с корытом!..»
Но вот на спину накинули пушистое полотенце, и на душе потеплело: «Чего это — старуха?! Вполне еще свежа. И — не жадна. Всего-то и надо — самое синее море!» — Дракула воспрянула духом и встряхнулась.
— Брызгаться?! — закричал папа. — И ты — туда же? Отдых на воде?! Семейка! Море им подавай! Дачи им мало!
— Но хоть на речку-то ездить будем? — крикнула мама из гостиной.
— Да будем, конечно! — папа поднял съехавшее полотенце и, завернув в него Дракулу, задумчиво посмотрел на нее. — Да отвезу я их на море. Не сейчас, но отвезу…. — крякнув от усилия, поднял из ванны. — Царь я или не царь?!
«А то! Самый что ни на есть Салтан!» — дружественно чихнула Дракула папе в плечо.
ДРАКУЛА И КОТЫ
Часть первая
Дракула знает: в теории гуманное отношение к котам — это одно, на практике — пойди попробуй!
В конце июня наконец-то приехали на дачу. Семья уселась за стол. Дракула в предвкушении пиццы любовалась садом. И тут…
Огромный огненно-рыжий кот лениво перелез через забор, по-хозяйски оглядел сад и вальяжно направился к яблоне. Наглая безмятежность кота была издевкой над мировым гуманизмом. А вот этого Дракула стерпеть не смогла. И — бросилась на защиту нравственных ценностей. Погоня была стремительной: миг, и кот одиноким толстым шаром повис на тонкой ветке яблони. Дракула неистовствовала: прыгала, царапала ствол, захлебывалась лаем. А кот молчал и пучил глаза.
— Парис! — донесся из-за забора дребезжащий старушечий крик. — Рыжик мой! Да что же это за соседи! Ну, остановите же его муки!
— Простите, любезная Венера Аркадьевна! — пробасил папа. — Не могу: ружье оставил дома.
— Он шутит, Венера Аркадьевна! — крикнула мама, и — папе: — Кирилл! Ну, в самом деле, она еле лает!
— Да, пап! — крикнул Витек. — Она уже хрипит!
— Изверги! — захлебнулась негодованием Венера Аркадьевна. — Ах! И сердце не дрогнет!
Видимо, в этот момент папино сердце все-таки дрогнуло — потому что дрогнуло все вокруг: папа тряхнул яблоню — и кот Парис с лаконичным «мя» шмякнулся на Дракулу.
Еще мгновение, и визжащий шерстяной клубок вихрем прокатился по дорожке и, врезавшись в забор, разбился на первоэлементы. Парис с прощальным воплем полетел через забор, Дракула осталась с оцарапанным носом — возле забора. По инерции прыгнула на него пару раз, оборвала лай на полуслове и сконфуженно побрела к дому. Не глядя ни на кого, внесла на веранду оцарапанный нос.
— Подержи ее, — сказала мама Витьку, — я схожу за зеленкой.
Часть вторая
— Ах! Я этого так не оставлю!— прозвучал за порогом знакомый голос.
И в ту же секунду в облаке терпких духов на веранду влетела дама. Дракула залюбовалась: Венера Аркадьевна совсем не смотрелась старушкой — cтройна и высока, голова царственно откинута назад. — Вы — бессердечные люди! — задыхалась от гнева Венера Аркадьевна. — У Париса жесточайший…
— Что?! — испугались мама, папа, Витек и даже Дракула.
— …жесточайший приступ меланхолии! — Венера Аркадьевна прижала к вискам тонкие пальцы в старинных кольцах и подавила рыдания.
— О, как! — сказал папа.
Витек хмыкнул. А мама нестерпимо-светским тоном поинтересовалась:
— И каковы же симптомы, уважаемая Венера Аркадьевна?
— Ах! Самые серьезные! Он отказывается от севрюги!
«Вот это симптом так симптом!» — Дракула с уважением посмотрела на Венеру Аркадьевну.
— Такого с ним не было с тех пор, как его заперли в гримерной во время премьеры «Прекрасной Елены». Я, разумеется, исполняла партию Елены, — сияла глазами Венера Аркадьевна. — О, как я блистала! Только я вышла на сцену — зал взорвался аплодисментами!
— А Парис? — спросил Витек.
— Ах, Парис! — повторила Венера Аркадьевна и вдруг рассмеялась. — Он тогда не был моим. И Парисом его назвали после спектакля — за красоту. А тогда котенок пробрался в театр и залез в гримерную Менелая — нашего тенора Анатолия Аполлонова. Менелай спел свою партию, вошел в гримерную — а там… Парис сгрыз его кошелек со всем гонораром, а потом бросился на Менелая. В клочья разодрал его одеяние и скрылся за шкаф. И оттуда так кричал, что публика думала, что это возмущаются жители Спарты. Но во время последнего действия Парис замолчал. И безмолвствовал, даже когда его доставали из-за шкафа. Он не сразу пришел в себя после того стресса.
— А что же он ел? — полюбопытствовала мама.
— Исключительно сыр рокфор! — с достоинством ответила Венера Аркадьевна.
— Да! — неожиданно поддержал ее папа. — Рокфор — лучшее средство от неврозов.
— Кстати, у нас есть кусочек, — обрадовалась мама. — Передайте от нас Парису в знак примирения.
Венера Аркадьевна ушла. Дракуле отдали пиццу, но нос все равно саднил и зудел. «Хорошо хоть на этот раз обошлось без Троянской войны», — думала Дракула. И вдруг Дракуле стало ясно: путь к гуманизму должен быть тернист и колюч — чтобы ты понял: хочешь жить среди людей — не переходи границы дозволенного. Вот Парис понял — больше границы чужой дачи он не пересечет! По крайней мере, при Дракуле.
ЧЕГО БОИТСЯ ДРАКУЛА
Дракула не боится ничего. А у людей куча глупых страхов — фобий. Вот, скажем, Витек: боится первого сентября и алгебры. Мама: испытывает ужас перед грязной посудой. После ужина так и говорит: «Ужас!» — и в панике норовит отойти от раковины. Папа: боится вервольфов и инопланетян. Он покупает фильмы с их участием, а когда они появляются на экране, останавливает кадр и громко зовет маму и Витька. И пересматривает сцену вместе с ними. Дракула понимает: папа тренирует волю.
А Дракула не боится ничего. Ну, может быть, слегка опасается летающих пакетов. Но это же не страх — так… Уважение к необъяснимому.
А что Дракула боится грозы и салюта — это неправда! Просто во время грозы и салюта комфортнее лежать под диваном — это каждой собаке известно. И ученым еще предстоит научно обосновать этот факт.
Но самая большая неправда — что Дракула боится лягушек. Это злонамеренное искажение исторических событий.
События были на даче в августе. Ночь. Вся семья — у стола. На столе — арбуз и телевизор. В телевизоре — Фредди Крюгер и его бессонные жертвы. В общем — идиллия. И вдруг…
Из темноты на середину веранды впрыгнула лягушка. Огромная и хладнокровная, как бегемот.
И все мигом застыли: папа — сидя с арбузом в руке, Витек — сидя с арбузом во рту, мама — стоя рядом с арбузом на столе. И только волю Дракулы лягушка парализовать не смогла. Мгновение — и Дракула выскочила на середину веранды. Прямо перед носом — пустые глаза и мокрый запах врага. Дракула выгнулась, как кошка, клацнула зубами и залаяла. Лягушка неподвижно молчала. И вдруг — как прыгнет! Высоко и вперед — к столу! И Дракула тоже — как прыгнет! Далеко и назад — к двери. Но потом — снова вперед! И снова — назад. И опять вперед. Лягушка прыгала и молчала. Дракула прыгала и лаяла.
И тут со стола спрыгнула мама. Метнулась в угол, схватила швабру. Потом — совок. Кинула совок на пол к порогу и — давай шваброй заметать в него лягушку.
Лягушка, с презрением оглядев присутствующих, лениво перепрыгнула через совок — прямо в сад. Мгновение — мама закрыла дверь на щеколду.
— Уффф! — выдохнули папа, Витек и Дракула.
А мама опустилась на стул и сказала сквозь слезы:
— А вот о жабе мы не договаривались!
— Нин! — папа прижал руки к груди. — Да я ее первый раз здесь вижу!
— Мам! Не реви! — сказал Витек. — Ты ее победила!
…Утром за завтраком мама объявила:
— Стихи!
Витек отложил вилку. Дракула и папа обеспокоенно переглянулись.
Мама продекламировала:
Ночная лягушка ни разу не квакнула.
Но скакала так жутко
В дверном промежутке,
Что слезы катились из Дракулы!
«Ах, вот вы как?! — задохнулась от негодования Дракула. — Слезы катились! Это у кого они катились?! А я-то за вас за всех — лаяла! Прыгала!»
Дракула вспомнила свои боевые прыжки назад и чуть не заплакала от обиды: вот — люди! Проще посмеяться над Дракулой, чем над собой!
Но тут Витек отдал ей под столом свою котлету, и Дракуле стало ясно: людям сложно понять героя. У людей ведь так много страхов. А герой — он бесстрашен и великодушен. И в ответе за слабых и неразумных.
Выходит — Дракула в ответе за Витька, маму и папу. Так что Дракуле бояться никак нельзя.
ИНТЕРВЬЮ С ДРАКУЛОЙ
В среду ждали съемочную группу воскресной телепередачи «Завтрак со звездой». Звездой был Борис Годунов из оперы Мусоргского, то есть папа. Поэтому во вторник пытались:
1. Сделать уборку в квартире. В результате всё свалили в комнату Витька. Все равно там жуть.
2. Причесать Витька.
3. Отмыть Дракулу. Постановили: говорить, что на даче ремонт, и Дракула слегка испачкалась.
4. Испечь кулебяку с мясом. Испекли. Но в ночь со вторника на среду кулебяку съели и начали строгать бутерброды (небольшое уточнение: есть помогали в основном папа, Витек и Дракула, а всякое другое — печь, строгать и ворчать — это в основном мама).
И пришло завтра. А вместе с ним съемочная группа — ведущая Ксения с оператором Федором и мастером по свету Дмитрием. Остроносая Ксения была серьезна, как Каркуша из «Спокойной ночи, малыши», курносый Федор — деловит и напорист, как Филя из «Спокойной ночи, малыши», а розовощекий Дмитрий зевал, как сонные малыши.
Уселись за стол: Дмитрий поставил свет. Федор прицелился камерой. И ведущая Ксения задала вопрос:
— Скажите, у оперного певца какое-то особое меню?
«Очень, очень хороший вопрос! — Дракула даже встала передними лапами на Витька, чтобы быть ближе к ведущей. — Конечно, особое меню! Вот, скажем, кулебяка…»
— Ну что вы! — папа театральным жестом показал на бутерброды. — Самый скромный, можно сказать — спартанский стол!
— Спартанский, говоришь? — вздернула брови мама. — Так это триста спартанцев всю ночь чавкали?
— А кто же — я? Один? — папа воздел руки к потолку. — Ах, вот как! Я один за всё в ответе! А сын мой? Разве он не ел вчера со мною? А Дракула?! Не чавкала? Совсем??
«Чавкала! Ой, чавкала! — честно подумала Дракула. — С Витьком и папой. Выходит, три спартанца, а не триста».
— Ну, так хотите знать всю правду? — мама обвела горящим взором съемочную группу. — Сказать, кто съел всю кулебяку?
— Довольно! Пощади! — взмолился папа. Федор навел камеру прямо на маму.
— Они! — простерла мама руку в сторону папы, Дракулы и Витька. — Они всё съели!
— А весело у вас! — оторвался от камеры Федор-Филя и одобрительно подмигнул Витьку.
— А можно все это покажем в передаче? — оживилась Ксения-Каркуша.
— Валяйте! — махнул рукой папа. — Только сперва чаю попьем.
…Месяц спустя — воскресное утро: в телевизоре — папа. Сначала — на сцене: в длинной шубе до полу, со зверским лицом в большой бороде и высокой меховой шапке с разноцветными камнями.
— И мальчики кровавые в глазах! — папа широко разевает рот и хватается за голову.
«Прямо темный Дед Мороз!» — вздрогнула Дракула. Нет, конечно, арию Годунова она слышала и дома, но — шапка! И пальцы в перстнях! Но вот — папа за столом, рядом с папой — бутерброды, ведущая Ксения, мама, Витек. И Дракула. С улыбкой в сорок два зуба. И снова — папа на сцене:
— Чур, чур! Не я твой лиходей! — смотрит из телевизора прямо на Дракулу.
«Точно — не ты мой лиходей?» — Дракула с недоверием перевела взгляд с экранного папы на папу домашнего: а вдруг превратится? Но папа в атласной пижаме с медведиками мирно прихлебывал кофе и превращаться не собирался.
«Да! — с гордостью подумала Дракула. — Папа – он такой! Для всех — царь! Для нас — в пижаме с медведиками!»
Себе на экране Дракула тоже понравилась: ну и что, что интервью получилось без слов? Что толку в слове? Гораздо больше говорят походка, мимика и взгляд! И Дракула направилась к зеркалу — репетировать походку манекенщицы: челюсть вперед, лапы ступнями внутрь! «Очень хорошо!» — улыбается Дракула.
Повесть печатается со значительными сокращениями. Журнальный вариант подготовила Марина ДМИТРИЕВА
| Наталья Кольцова |
 |
Художник Ольга Зайцева | Страничка автора | |
Страничка художника |