Октябрь 2022 года

Премьера книги

Наталья МАРМЕЛЮК

Под зонтом

День был дождливым, как я люблю. Под зонтами не видно лиц, и я становлюсь таким же, как все. Одиночество притупляется на десять минут — ровно столько занимает дорога до школы.

До самой двери я не убираю зонт, хотя крыша покрывает крыльцо и на крыльце сухо. В холле приходится стать тем, кто ты есть, — долговязой длинной вешалкой с сутулыми плечами и вытянутым лицом. Старшеклассники кричат друг другу: «Привет» и «Дай пять, дружище». Я тоже старшеклассник, но обычно меня никто не замечает. А если заметят…

— О боже! Тефтель! Я чуть не дал пятерню Тефтелю!

— Ты это, гляди осторожней, проказа по всем рукам пойдёт.

И взрыв хохота.

У меня нет никакой проказы, просто кожа на руках сухая. Как у древнего старика.

— Петров, убери волосы с лица, — сказала учительница, зайдя в класс.

В прошлом году я отрастил волосы до самых плеч. Но нос всё равно торчит наружу, да и плечи торчат, как остроконечные пики. Нет, волосы, конечно, не зонт, под ними не станешь таким же, как все.

— Или обрежь их, или собирай в хвост, — добавила она.

Я молча полез за резинкой. А Метёлкин с последней парты крикнул:

— Ничего вы не понимаете, Дарья Семёновна, Тефтель волосы для того отрастил, чтобы не было заметно, как он тефтели трескает на уроке.

И опять взрыв хохота.

Я опустил лицо. Почти вплотную к парте. Чтобы стать невидимым. Но глазами следил за каждым. Все до одного смеялись. Даже Дарья Семёновна слегка улыбалась, хотя и сделала Метёлкину замечание. Нет, не все. Катя Виноградова не смеялась.

Катя сидит впереди меня. Когда она слушает урок, то накручивает рыжую прядь волос на палец. У неё красивые плечи. Не сутулые шпалы, как у меня. Прямой, слегка вздёрнутый нос. И россыпь веснушек на щеках. Она всегда улыбается. Будто у неё нет никаких забот. А может, и правда нет. Катя единственная зовёт меня по имени - Тима. Остальные, кажется, даже не помнят, как меня зовут.

— Катька, ну покажи уже, ты ж обещала! — ткнула её в спину Сутейкина.

— В конце урока, — шепнула Катя и отвернулась. Сутейкина сидит со мной за одной партой с пятого класса. И делает вид, что меня не существует. Я бы тоже с радостью сделал вид, что сижу один. Но это невозможно. Сутейкина занимает всю свою половину парты, ещё и на мою умудряется навалиться. Она в прямом смысле раздавливает меня. И пахнет от неё вечно макаронами с сыром. Не понимаю, почему Катя с ней дружит.

Со звонком Катя протянула Сутейкиной телефон.

— Вот, смотри!

По телу пробежали мурашки. На экране была сфоткана картина. А на картине — Катя. Волосы застыли в движении, а глаза смотрят в сторону. Она красивая. Почти как в жизни. Но в жизни ещё красивее.

— Обалдеть! — подпрыгнула на стуле Сутейкина, и парта вместе со мной сотряслась. — Это ж маслом прям! Настоящий художник! — Сутейкина говорила, словно меня здесь нет. Будто я стул или стол. Но Катя пару раз взглянула на меня и слегка покраснела. — Втрескался, наверное, в тебя по уши! И что, даже записки не оставил?

— Не-а, — Катя растерянно покачала головой. — Просто у двери стояла, замотанная в бумагу.

— Ну, Катька, ты звезда у нас! Художники картины для тебя пишут. Постой, а подписи на самой картине нет?

— Кажется, что-то есть, — сказала Катя и развела пальцами по экрану. Картинка приблизилась, и в углу показалась белая надпись. — Не разобрать, — вздохнула она.

А я вдохнул запах её волос.

— Дай, я посмотрю, — Сутейкина выхватила у Кати смартфон и поднесла прямо к глазам. Сузила щёлки и выдала:

— Все ясно: «Т. Варягин».

— Варягин? — удивилась Катя.

— Да, так написано. Ты каких-нибудь Варягиных в школе знаешь?

— Нет, — Катя растерянно посмотрела по сторонам.

— Да ещё и «Т.», — продолжала Сутейкина. — Тарас, Тимур, Тихон, Трофим, Тимофей...

Тут она повернулась в мою сторону и воткнула в меня свои мелкие глазки:

— Петров, а ыты же, кажется, Тимофей?

У меня внутри всё скукожилось и я судорожно сглотнул слюну.

— Что ты пристала к человеку? — одёрнула её Катя.

— Да ладно, шучу я, Тефтель!

Вечером мама наложила мне в тарелку пельменей и принялась расспрашивать, как прошёл день.

— Нормально, — как обычно ответил я и завесился волосами.

— Нормально, — пробурчала мама, — слова от тебя человеческого не дождёшься. Вечно молчишь. Пакли свои отрастил. Такой же, как твой отец.

Я вжался поглубже в плечи. Жаль, что нельзя на кухне раскрыть зонт.

«Тр-р-р-р-р!» — Мама выбежала в коридор и сняла трубку с домашнего телефона.

Вернувшись, она недовольно сказала:

— Иди. Тебе Варягин звонит.

— Ну, мам, можешь его хотя бы по имени называть… — тихо сказал я. Хотя, наверное, не стоило раскрывать рот.

— Что «мам»?! Не могу я его по имени называть!

Он мне всю жизнь испортил!

Я молча пошёл к телефону и приложил трубку к уху:

— Привет, пап!

— Сынок! Ну как ты? Как дела в школе?

А мама из кухни крикнула:

— И кисти свои со склянками перемой, бардак в комнате устроил!

Договорив с отцом, я закрылся в комнате и принялся грунтовать холст. Когда я пишу, мне не нужен зонт. Мне хорошо быть самим собой.

Наталья Мармелюк		Художник Елена Эргардт
Страничка автора		Страничка художника