Вообще-то, конечно, каждый хороший специалист к орудиям своего труда чужих, в том числе и членов семьи, не допускает: нажмут что-то не то, включат как-то не так — и пиши пропало! Этот принцип еще строже, если речь идет о дрессированных животных.
Однажды на гастроли в Ленинград приехала Наталья Юрьевна Дурова со своими питомцами. И вот перед спектаклем куда-то подевалась ассистентка, и Наталья Юрьевна мне доверила вынести на сцену дома культуры в клетке-домике енотика-«прачку». Домик и енотик оказались неожиданно тяжеловатенькими, но я все-таки дотащил их до кулисы. И тут енот проявил недовольство, высунул лапки из прутьев и стал меня цапать. Я не хотел, чтобы меня царапали и травмировали, рявкнул на енотика и тряхнул его домик. Енотик забился в угол и примолк. Но когда пошел номер, он все делал, как надо, от начала до конца, и Наталья Юрьевна удивленно воскликнула: «Чего это он сегодня такой смирный? Даже не капризничает!» Оказывается, енотские капризы порою приходилось обыгрывать словесно.
Следующе мое испытание — подготовка к трюкам огромного зайца-самца. Кормить, конечно, перед выходом на сцену нельзя, но я половинку сочной и очень аппетитной морковки ему дал. Зай схромкал быстро и потянулся за добавкой. Не получив добавки, он стал задираться. Зай воистину обозлился, оскалил зубы и, как говорят, «стал возникать». Как на грех, Дурова была в этот момент в другом помещении, а номер близился. Я схватил клетку (тяжелая!), водрузил ее на маленькую низкую тележку и принялся катить в сторону кулисы. И тут мой зай снова учинил бунт — стал метаться, цапаться за прутья. Я рассердился, схватил швабру, просунул палку и немножко наказал зайчишку. Заяц оторопел, потому что такого отношения давно не встречал, и попритих. А тут и музыка грянула. Ваш выход, заяц-барабанщик!
Третьей была мишка Маша, игравшая в спектаклях роль олимпийского медвежонка. На ней так и оставался поясок с олимпийской символикой — пятью кольцами. Она выступала в ревю «И мы — спортсмены!».
Машенька умела ходить по лесенке, довольно широкой, на передних
лапах! Правда, при этом она всегда недовольно
рычала. Дурова мне разрешила ухватить Машу
рукой за лапу и держать ее так до выхода на сцену.
Другую лапу держала ассистентка, которую Маша
знала. Когда Маша устала стоять, ей дали немного походить на четырех лапах, но на сильном поводке. А я сбегал в буфет, купил несколько
кусочков хлеба. Баночка с медом у меня была
в кармане пальто: купил для себя, но решил поделиться с Машей. После перерыва я смело шагнул к своей новой знакомой и дал ей бутерброды
сперва понюхать. Машенька аж присела и приоткрыла ротик. Через дырку в наморднике я сунул
ей один ломтик, затем второй. Мишка пришла
в восторг. Когда мы снова встали в один ряд, она
уже не оттягивала мне руку своей лапой, а держала ее довольно свободно.
Четвертым был волк Данилка. Каков же был его номер? Он играл роль… Волка из мини-спектакля «Красная Шапочка». Красной Шапочкой была его личная няня Лариса Мельникова. Шли они, как и положено в сказке, к бабушке, несли ей в корзиночке гостинчики, а корзиночку в зубах тащил… Данилка! Красная Шапочка и ее серый друг делали на полянке привал, звучала музыка, а Данилка довольно музыкально подпевал. Зал, особенно детская его половина, от восторга визжал!
Когда номер кончился, пошел занавес, Дурова мне сказала: «А теперь позови за собой Данилку. Он за тобой пойдет прямо за кулисы. Там у него в миске мясо…» Я позвал, и действительно Данилка встрепенулся, пошел вслед за мной, мордой потерся о мои ноги и поспешил к миске.
Последние два моих цирковых приключения были уже в Москве, в Театре зверей. Дурову кто-то вызвал в кабинет, а следующий номер был репетиционным. В центре номера — огромный перуанский попугай Ара. Он был очень голоден, и его надо было, как сказала Дурова, «чуть-чуть прикормить». Мне были даны две тарелки: одна с печеньем, а вторая — с клубникой! О! Такое искушение для меня!.. Ара был за ногу привязан к ножке стола, но в пределах метра-полутора мог передвигаться довольно свободно. Не помешает сказать, что у себя на родине такой громадный попугай ударом клюва сбивает на землю толстую ветку. Мне не очень хотелось, чтобы моя рука была так же сбита. И я стал с Арочкой разговаривать. Слова мои были добрые, и я, незаметно чередуя печенье и клубнику, подкармливал и себя. Ара это заметил, стал трясти головой, издавая какие-то воинственные звуки. Я не стал испытывать судьбу и все, что оставалось в тарелках, отдал своему пернатому приятелю.
Но все же самым удивительным существом, с которым я подружился, была маленькая (для слонов, конечно!) слониха Даша. Она с Дуровой репетировала на большой сцене нового зрительного зала, а в этот момент в зал пожаловала наша киносъемочная группа (мы были здесь на съемках документального фильма). Наш администратор, увидев Дашу, бросилась к ней с криком: «Ах, какая хорошая слоночка!» Дурова осадила решительно и резко: «Назад, девушка!» Оказывается, слониха настороженно относилась к женщинам, порой была агрессивна. Однако было поздно: Даша резко наклонила голову, пошла на администраторшу и сильно ударила ее хоботом. Дурова позвала меня и тихо сказала: «Даша возбуждена и огорчена. Надо ее как-то утешить. На вот это зеленое яблоко и сунь ей в хобот». Я так и сделал и даже погладил Дашеньку по хоботу. Слониха затрубила, подняв высоко хобот, а затем обхватила меня им за пояс и плечи. Мы с Дашей немного «поговорили», но надо было продолжать репетицию. Съемочная группа вышла из зала, и все вместе мы пошли осматривать конюшни, а Даша вдруг соскочила со сцены, довольно высокой, догнала меня у дверей, еще раз обняла и затрубила, но ее властно на сцену позвала Дурова.
