Новые имена. Премьера книги
Дул ветер.
Вычищал дорожки и тротуары. Гонял мусор, расталкивая по щелям. Вымел с улиц всех: людей, собак, кошек.
Только птицы оказались упрямее. Не поддавались его власти. Вороны сердито щелкали клювами, пытаясь ухватить ветер за растрепанный хвост. Голуби ворчали и беспрестанно хлопали крыльями, сопротивляясь напору силача. Воробьи, стайками рассевшись на спине воздушного гиганта, катались. Желтогрудые синички, чудом удерживаясь на ветках качающихся деревьев, напоминали осенние листья; сердили ветер веселым звоном: синь-зинь, синь-зинь.
И ветер рассвирепел! Размотав до предела длиннющий хвост, начал хлестать здания, деревья, машины… задребезжали крыши домов, раздулись парусами баннеры.
Ветру этого было мало — принялся дергать электрические провода.
В некоторых домах погас свет.
— Что такое! — рассерженно воскликнул Глеб, вскакивая из-за компьютера. — Теперь всю игру заново проходить придется!..Подошел к окну и увидел — ветер, словно музыкант-неумеха, провода, как гитарные струны, щиплет. «Вот почему свет погас», — догадался Глеб и стал наблюдать за проделками невидимого озорника. Смотрел, смотрел, и в какой-то момент показалось — тот собирается оторвать весь город, целиком, от земли. Вон, уже и столб фонарный шевельнулся, и ларек с места съехал…
— Ерунда, — прошептал Глеб, успокаивая себя. Будучи взрослым, сознательным четвероклассником, понимал — это нелепость, такого быть не может, но на всякий случай предупредил бабушку:
— Ба! На нас ветрище напало! Хочет город в небо поднять!
— Не бойся, — успокоила внука бабушка, зажигая свечку. — Все обойдется, — она снова села на диван и взялась за вязание. — Это суховей напоследок беснуется. Да-а, задержался он, сумел весь декабрь силы зимние сдерживать, Снегодеда не впускал, а январь на носу, ему и невмоготу.
— Снегодеда? — удивился Глеб. — Впервые слышу. Кто такой?
— Снегодед, или Белый Пасечник, а еще его Снеготворцем зовут, везде по-разному, — ответила бабушка. — Снежных дел мастер. Отвечает за количество и качество снега.
— Ска-азки, — протянул Глеб разочарованно, — это как про Деда Мороза папа рассказывает, а сам каждый год переодевается и притворяется им, а я делаю вид, что верю. Смешные вы, взрослые, не понимаете, что ли — мне уже давно не пять лет. Я, между прочим, чемпион в школе по самым сложным компьютерным играм. Набираю больше всех очков, даже старшеклассники в ауте, а ты мне, как малышу, — «Снеготворец… зимних дел мастер…» Снегодеда какого-то выдумала.
— Скучные вы, нынешние дети, будто бы не душа в вас, а электронная начинка. Все-то знаете, ничему не верите, не удивляетесь, — вроде как обиделась бабушка и даже спицами быстрее задвигала.
— Ну, ба, сказки ведь, — не хотел сдаваться Глеб.
— А ты, еловая голова, подумай, как один Дед Мороз может в одночасье в нескольких местах появиться? — сердито проворчала бабушка. — Он хоть разочек, но приходит к каждому, только не всякий год, может, раз в пять-десять лет, а так — отцы да деды стараются, замещают его. А в школах, так там его физруки с трудовиками заменяют…
— А Снегодеда? Его можно заменить? — сделал вид, что начинает верить, Глеб. Он не хотел обижать бабушку, но внутри него жил и шевелился жучок вредности, заставляя спорить.
Соскользнув с подоконника, Глеб очутился на диване, рядом с бабушкой. Прижавшись к локтю бабушки, сбил ее с ритма работы.
— Если уж разбираться всерьез, — отложила она вязанье, — по-настоящему заменить никого нельзя: ни того, ни этого. Ну, за Мороза-то люди еще могут роль сыграть, праздник устроить, подарки раздать, а Снегодед… — замолчала вдруг, задумавшись. — Я же его видела в детстве, — прошептала еле слышно, продолжая находиться в задумчивости.
— Врешь!
— Как тебя сейчас! — оживилась бабушка. — Разговаривала с ним. Сам мне и представился: «Снегодед я, Снежных дел мастер…»
— Ну-ну, сочиняй, — скептически произнес Глеб. — Расскажи сказочку, — усмехнулся.
Бабушка на его усмешку не обиделась, ласково потрепала по волосам и сказала:
— Не стану больше сказывать, раз ты — Фома неверующий.
— Расскажи, расскажи. Убеди меня, — настаивал Глеб, — может, я поверю.
— Знаешь, что тревожно, Глебушка, — сняв очки, внимательно посмотрела в глаза внука бабушка, — сидишь в играх компьютерных все свободное время, управляешь всякими существами вымышленными, чудищами невиданными. Я тут поглядываю иногда — недобрые герои-то. Дерутся да убивают.
— А Снегодед твой прямо настоящий, добренький и пушистенький весь? — ехидно перебил внук.
Бабушка промолчала. Сделала вид, что сосредоточилась на вязанье.
— Вот и попалась! Сказать нечего! — воскликнул Глеб, радуясь, что вышел из спора победителем.
— Не знаю, — вздохнула бабушка, — не знаю, — повторила с грустью, — может, и пушистенький этот Снегодед. Не разглядела. Снизу был облачком белым окутан, вокруг головы снежинки пчелиным роем вились, только лицо и видела… улыбчивое. Похоже, угадал ты, добренький он и пушистый.
— Хитрая ты, бабушка, за мои подсказки ухватилась! Новенького ничего не придумала. Нет никакого Снегодеда!
— Есть! — по-детски упрямо воскликнула бабушка. — Верить или нет — твое дело, но Снегодед существует!
— Ура! Свет дали! — обрадовался Глеб, заметив вспыхнувшие зеленью нолики настенных электронных часах.
Вскочив с дивана, сел за компьютер. Бабушка, автоматически шевеля спицами, что-то тихо возразила, но внук уже «ушел с головой» в виртуальное пространство: прохождение уровней его интересовало больше, чем вымышленный бабушкой сказочный Снегодед.
Проснулся Глеб неожиданно, будто кто в бок толкнул.
Проснулся и испугался, увидев через незанавешенное окно — на карнизе спиной к комнате сутуло сидит беловолосый человечек. Круглая луна ярко освещала горбатенькую фигурку, от которой по подоконнику сползла неровная тень.
Сердце Глеба гулко забарабанило в груди. Страх колючим холодком побежал по телу. Он и сам не понимал, чего больше испугался: появления за окном странного, необыкновенного человечка — или того, что тот рискованно сидел на краю. Глеб лежал, боясь шелохнуться.
Прошло минуты две, но казалось — вечность. Фигура на карнизе тоже не шевелилась, словно заледенела.
Цепляясь за звезды, по небу ползали фиолетовые облака. Одно из них гигантским пауком обхватило луну, затмило его. Фигурка стала зловеще-темной. И вдруг у нее шевельнулся горб!
«Сгинь! Сгинь!» — запричитал про себя Глеб, натягивая на голову одеяло, чтобы не видеть странного ночного гостя. Страшно было осознавать, — это не сон, а реальность и, к сожалению, не игра, из которой можно выйти, щелкнув «мышкой» или нажав на кнопку клавиатуры.
«Исчезни, прошу тебя! — молил про себя Глеб. — Вот сейчас вылезу из-под одеяла, и никого за окном не увижу… А если он сидит на месте? Тогда встану и прогоню его! Точно! Может, это вор, а я трусливо под одеялом потею. Пока тут прячусь, он запросто мой компьютер может увести!»
Одна эта мысль показалась Глебу ужасной.
«Я его должен напугать, чтобы он свалил с нашего окна. Сейчас досчитаю до трех… раз, два… три!» — удивляясь собственной смелости, Глеб решительно откинул одеяло.
Незнакомец не испарился — застывшим изваянием сидел в прежней позе на старом месте. Глеб, не давая возможности проклюнувшейся смелости исчезнуть, подпрыгнул на постели, в три гигантских шага оказался у окна. Поднатужившись, открыл раму.
В комнату ворвался холодный ветер. И тут же человечек «ожил» — обернулся.
— Дедушка! — изумился Глеб.
Совсем старенький, маленький, горбатенький… бабушка бы назвала его «невеличка». Как попал сюда? Сам влез? Или кто-то закинул? Тьфу, глупости… кто может человека, хоть и маленького, закинуть так высоко? Да-а, загадка. А дед экстремал! Столько времени сидит на краю. Жуть! Вдруг кувыркнется вниз?
Глеб, опасаясь за жизнь старичка, обвил его руками.
— Дедушка, не упадите, — пролепетал. — Не бойтесь, я держу, — добавил дрожащим голосом.
Дрожание вызвала новая волна страха, да и замерз от ветра, который, проникнув под легкую майку, покусывал и жалил.
Седобородый махонький старичок, продолжая сидеть вполоборота, начал беспечно покачивать, как ребеночек, ножками в белых унтах. Его морщинистые ручки были голыми от плеч, а ладони скрыты белыми пушистыми рукавичками. На теле — опять же, белый и пушистый, собранный из мелких перышек, жилет; такие же штанишки.
— Насилу к вам прорвался, — произнес старичок, светло глянув на Глеба и озадачив непонятной фразой.
Глеб удивленно вытаращил глаза и, не зная, что сказать, еще крепче сомкнул ладони вокруг дедовского пояса. Старичок улыбнулся — неожиданно молодо, белозубо. Протянул к взъерошенной со сна голове Глеба ручонку в рукавичке и погладил вихры. У Глеба от макушки до пяток поползла теплая волна. Дрожь исчезла. Стало хорошо, спокойно.
— Да пусти ужо… — опять улыбнулся «игрушечный» дедушка. — Не упаду я.
— Ты… Вы… волшебник? — расцепил руки Глеб.
Залез на подоконник, внутри посмеиваясь над собой: «Ха-ха. Что болтаю? Какие еще волшебники?»
— Снегодед я. Некоторые Белым Пасечником кличут, а кто Снеготворцем, везде по-разному, — словами бабушки пояснил старичок-невеличка. — Снежных дел мастер.
Глеб захохотал.
— Ясно! Теперь все понятно! Вы — артист, клоун, акробат или циркач какой-нибудь. Разыграть меня с бабушкой решили? Она научила, что говорить? Ну и бабулечка! Не ожидал! Вы ее друг старинный? Знал, что у нее много необычных знакомых, но таких, которые могут запросто на карнизах сидеть… — наконец-то найдя объяснение происходящему, радостно тараторил Глеб. Дед же, склонив белесую голову набок и едва сдерживая улыбку, вежливо слушал…
— Бабуля сегодня мне проспорила, но не захотела сдаваться! Решила доказать, что права! Позвонила вам. Допускаю, что вы — хоть и старый, но очень опытный каскадер... — Глеб запнулся, вдруг осознав, что его предположения — ерунда полнейшая.
Чем больше Глеб рассуждал, тем меньше себе верил.
— Короче, ничего не сходится, — закончил Глеб путаную речь.
Но признавать факт существования сказочного старичка ему не хотелось.
Глеб упрямо мотнул головой и спросил:
— Хорошо, предположим, вы — Снегодед, но почему, когда меня погладили по голове, я согрелся, а не замерз?
— Так оно и верно. Снег-то, он теплый, без него земля-матушка и все, что на ней произрастает, от сухого мороза гибнет. Снег — покрывало, одеяло, перина — всегда утеплителем служит, хотя и разный.
— Снег разный? Не понимаю, в чем разность? Всегда белый и холодный. Еще скажите, что снежинки по вкусу и запаху отличаются.
Махонький дед досадливо крякнул. Возмутился:
— Ну и люд пошел! Видать, суховей заворожил, изнутри иссушил. Эх-ма, — сокрушенно вздохнув, недовольно покачал головой.
— Подставь-ка ладони, — внезапно попросил Снегодед Глеба, а сам, сомкнув рукавицы, дунул внутрь них. — Держи!
Дед, опасно потянувшись, всыпал в ладони Глеба полную горсть мельчайших серебристых звездочек.
Снежинки сверкали, шевелились, совсем не холодили ладони, а щекотали их. Они не таяли! Глебу было и любопытно, и чуть-чуть боязно наблюдать за копошением блестящих крупинок.
— Они живые?
— Дунь на них, — вместо ответа велел старичок, с улыбкой поглаживая белую бороду.
Глеб дунул — искорками взвились вверх крупинки, посверкивая в лунном свете. Замельтешили, закружились, начали соединяться, слепляться, превращаясь в самых настоящих пчелок, только не медовых в полоску, а… ослепительно белых! Да еще в перламутровых, с едва заметными оттенками синего цвета, голубого и даже сиреневого, что стало для Глеба открытием. Оттенки были едва различимы, и, если бы не освещение яркого ночного светила, Глеб вряд ли бы заметил разницу. Он восхищенно присвистнул, впервые в жизни удивившись по-настоящему. А Снегодед, не давая опомниться, поднял вверх руки, оттопырив пушистые рукавицы, и все пчелки, вытянувшись в цепочку, влетели, исчезли внутри волшебных варежек.
— Ты, дитятко, внимай да запоминай, о снеге сказывать стану. Пчелки мои белые да колючие — не простые, труженицы они небывалые. Порошей мелкою землю засыпают, а порой пухом легковесным ложатся. Кутают землицу. Есть пчелки-танцовщицы, которые в воздухе кружат, хороводят — кусты, деревья облепляют, наряжают, от мороза сберегают. Изморозью серебристой заборы красят, на окна мудреными узорами налипают. Снегопадом величают бесчисленные стаи зимних пчел-хлопьев, что сверху летят, а на земле сугробами скапливаются. В единое целое слепляются. Коркой затягиваются. Ходи, бегай — не провалишься. С горы катайся — радуйся! А на Крайнем Севере вырезают люди из породы этой снежной, как из камня, кирпичи, и дома возводят, úглу называются…
— А мы в прошлом году, когда снег липкий был, крепость построили и снежков налепили. Потом пулялись! — вспомнил Глеб. — Здорово было!
— Это зимние пчелы-потешники, шалуны… за смех и радость в ответе.
— И такие есть?
— Всех не перечислить. Так что нужон снежок зимой, ох, как нужон, тока… не хочется что-то мне порошить ваш город, видать, устал, суховея переборов, пока сюда прорывался.
— Почему?
— Грустно это, но перестал люд городской снегу радоваться. Не чудо это для них. И в Зимовия Морозовича, по-вашему, Деда Мороза, мало кто верит. Очерствели душой. Чувствуем мы свою ненужность, вот и не чудотворится…
— Как же быть? Что теперь? — с тревогой вглядываясь в светлый лик старичка белобородого, заволновался Глеб, внутри совестясь за спор с бабушкой.
«Не обманывала она. Вправду видела, а я…»
— Дедушка, я больше не буду не верить, то есть буду верить, — сбивчиво и запутанно забормотал Глеб, совсем как карапуз несмышленый, но так сильно было желание уговорить Пасечника Белого одарить город снегом, что не заботило, как выглядит в глазах старца…
— …И всем, всем расскажу, что вы есть. Всех заставлю поверить…
— О! — встрепенулся дедушка. — Оставь встречу тайной. Нельзя мне по древнезимнему уставу перед людьми показываться.
— А почему мне показались?
— Нарушил устав, — смущенно признался дед. — Тоскливо все время по писанному жить. Хочется разностей. Заодно мнение горожанина узнать, нужон ли снег, али стороной обойти. Я ведь могу поля закидать, луга прикрыть, а город раздетым оставить… И представил Глеб ясно картинку: город зимой без белого пушистого снега.
«А как же снежные городки? Из чего горки будут строить? И Новый год без снега — скукотища, а не главный чудопраздник. Нужен нам снег, мы же не в Африке живем!»
— Снегодедушка, вы что?! — горячо заговорил Глеб. — Как Новый год без снега? И как на санках, лыжах кататься, и деревья с кустами, они же без снежной одежды замерзнут!..
— Замерзнут, — кивнул согласно белесой головой старичок горбатенький.
— Наколдуйте снега, дедушка, — начал умолять Глеб. — А я обещаю, что всегда буду радоваться зиме и удивляться первому снежку.
— Ты, главное, пообещай, обо мне — ни гу-гу, — приложил палец к губам Снегодед, прикрывая окно и вставая ножками на карниз.
— Обещаю, ни гу-гу, — уже через стекло прошептал Глеб.
А дед, не страшась высоты, захлопал пуховыми рукавицами. Полетели от него пчелки снежные. Залетали, запорхали, засуетились, собираясь в рой густой, колючий, с каждой секундой разрастающийся.
Окутало подвижное облако Снегодеда с ног до головы, а он все хлопал без устали, да еще ногами притоптывал в унтах белых, вытрясая из них пчелок серебристых, белизной ослепляющих да перламутром отливающих, с оттенками синего, голубого и сиреневого…
— Ого! — удивился Глеб, увидев, что не горбатым был дед и не в жилетку из перьев одет, а крыльями обернут!
Развернул пушистые крылья белый старичок, оттолкнулся от карниза и полетел над городом, снег роняя…
| Гуля Риф |
 |
Художник Маша Иванова | Страничка автора | |
Страничка художника |