Архив журнала для детей Костер

Сентябрь 2007 года

Журнал Костер. Сентябрь 2007 года

СОДЕРЖАНИЕ номера журнала «Костер»




Елена Липатова. Девочки

КТО Я?

Когда я надеваю короткую юбку, даже самую модную, все принимают меня за шестиклассницу. Мне не идут взрослые костюмы и туфли на каблуках. Мне ВООБЩЕ ничего не идет! Только джинсы и все детское. Бабушка говорит, что я — поздняя, как и моя мама, и что мама до семнадцати лет была «гадким утенком», а потом стала самой красивой девушкой в городе, и за ней все ухаживали.

Вот уж не верю! Если человек в детстве некрасивый, он таким и останется — психологически! Об этом я прочитала в бабушкиной книге по психологии. Бабушка у меня совсем не старая, хотя ей пятьдесят девять лет. Я думаю, что мне вообще-то здорово повезло с бабушкой, и, когда я была маленькой, мы очень хорошо с ней дружили. Мы и сейчас дружим, но как-то по-другому… Раньше у меня от бабушки не было никаких секретов, а сейчас мне иногда кажется, что она — из другого века…

Например, бабушка считает, что все в жизни зависит от самого человека: нужно только «учиться, трудиться и хорошо относиться к людям». Но она не понимает, что так думает только она, а все в классе в первую очередь смотрят, кого на какой машине привезли в школу и какой у кого мобильник.

А у меня ВООБЩЕ нет мобильника! Никакого! Если честно, то он мне и не нужен совсем, потому что в школе все равно им нельзя пользоваться, а дома у нас есть обычный телефон. А вот Асе без мобильника никак нельзя! Когда мы вместе идем из школы, мы почти не разговариваем, потому что через каждые пять минут из Асиной сумки раздается противное «та-там-та-таааа», и Ася небрежно подносит мобильник к уху и долго слушает, что ей там говорят. Иногда она тихонько говорит в трубку: «Хорошо, Сережа», или: «Извини, Вадик. Завтра я не смогу». Ася никогда не рассказывает мне, кто такие эти Вадик и Сережа, а я не спрашиваю, потому что не хочу вмешиваться в ее личные дела. Хотя мне немного обидно, что у Аси от меня появились секреты: все-таки мы с ней — лучшие подруги…

Но самое главное — это то, что Ася — красивая, а я— так себе… Вообще-то, красивым жить на свете легче: красивые всегда помнят о том, что они — красивые, и ведут себя не так, как «серые мышки». Но все равно Ася — моя лучшая подруга, и я ей нисколько не завидую.

Кроме Аси у меня никого в школе нет из друзей — я имею в виду, из настоящих. Так получилось, что все за один год, даже за лето после восьмого, умудрились вырасти и повзрослеть, а я так и осталась маленькой… И Асе теперь интереснее общаться не со мной, а с Оксаной Родиной и Мариной Петрик, потому что они — самые модные в классе.

Когда мы остаемся вдвоем, Ася превращается в прежнюю Асю, с которой мы совсем недавно с упоением два года подряд играли в принцесс! Ася была принцессой Франции Изабеллой Первой, а я — дочерью английского короля Иолантой. После уроков Ася прибегала ко мне, и мы возводили замки и дворцы из книг, которых в нашем доме очень много. Особенно ценились у нас собрания сочинений Лескова и Ромена Роллана, потому что все тома — одного цвета и размера. Библиотеку начал собирать еще папин папа, мой дедушка, которого я знаю только по фотографиям. А когда папа вырос и женился, к этой коллекции прибавились мамины книги на английском — Голсуорси, О. Генри и Хемингуэй.

Есть на стеллажах и моя полка, на которой сначала лежали стопкой детские тоненькие книжки, потом — сказки, которым вскоре пришлось ненадолго уступить место Гарри Поттеру. Гарри Поттера бабушка не одобряла, но тайком от меня прочитала четыре тома и остановилась на пятой книге, про которую сказала, что «это — не для детей».

Бабушка любит, когда к нам приходит Ася, потому что Ася — веселая и легкая, а у меня меняется характер, и если я, как сыч, буду сидеть после школы дома и ни с кем не общаться, то запросто могу превратиться в замкнутого неинтересного человека. Во всяком случае, так считает бабушка, а она — кандидат по педагогике и знает все о переходном возрасте, потому что ее диссертация — как раз об этом.

Я тоже люблю, когда приходит Ася. Мы, как раньше, залезаем с ногами в огромное папино кресло, укрываемся полосатым пледом и сумерничаем. Ася полунамеками посвящает меня в тайны «светской» жизни — той, что проходит за стенами школы. Обычно рассказ обрывается на самом интригующем месте, когда «он на меня посмотрел, а я сделала вид, что не вижу, а потом…» Ася знает, что она красивая, и пользуется этим. Иногда я даже боюсь, что когда-нибудь Ася совсем перестанет со мной дружить, потому что с Петрик и Родиной ей интереснее и… престижнее? Когда они втроем идут по улице, на них все оглядываются.

Зато перед английским я оказываюсь нужна сразу всем! Только и слышно: «Оля, как это слово перевести?», «Широкова, дай грамматику списать!» Английским я начала заниматься так давно, что иногда мне кажется, что я так и родилась двуязычной. Когда Людмила Михайловна вызывает меня отвечать, все сидят притихшие, и даже Марина Петрик однажды сказала, что я классно смотрюсь, когда шпарю по-английски. Я не поняла, почему я «смотрюсь», а не «слушаюсь», хотя и это слово какое-то нелепое…

ДВА СОБЫТИЯ!

Девочки

Вчера в моей жизни произошло сразу два события.

Во-первых, из Нижнего Новгорода приехал папа, и мы всю субботу и полвоскресенья были вместе. Когда приезжает папа, в квартиру влетает веселый ураган: вещи разбрасываются по комнатам, повсюду валяются бумажки от конфет, а на уроки мы с папой вообще плюем — не буквально, конечно, а просто мы делаем вид, что ничего не задано. Когда приезжает папа, даже бабушка забывает о правильном питании и о том, что картошку нельзя есть вместе с котлетами, а только отдельно! И про то, что торт нельзя запивать чаем, а дыню заедать печеньем — бабушка временно не вспоминает. Бабушка знает, что когда приезжает папа — можно все!

После обеда мы долго сидим втроем на кухне и рассказываем самые важные новости. У папы самая важная новость — это то, что у меня скоро будет маленький брат, с которым мы обязательно подружимся. Бабушка рассказывает, как у них на кафедре стало невозможно общаться, потому что молодежь помешалась на деньгах.

— А ты, Лёка, что молчишь? — спрашивает папа. — Что у вас в школе нового? Давай выкладывай!

Новостей у меня ОЧЕНЬ много, но самая главная-это то, что в первой английской школе в следующую субботу будет бал старшеклассников, и Ася меня тоже пригласила. Это и есть мое второе событие, очень важное, потому что, во-первых, я никогда еще не была на настоящем вечере старшеклассников, во-вторых, потому что в английской школе учится, по словам бабушки, «вся элита», а в-третьих, — и это самое главное! — потому что меня пригласила АСЯ!

— А что, Асю перевели в первую школу? — удивляется папа. — У нее же, кажется, не очень с английским…

— Да нет, просто у нее там много знакомых. А приглашение — на двоих.

— Вот и хорошо! — радуется бабушка. — Книжки, конечно, читать полезно, но только помни, Ольга: молодость бывает один раз!

— Да у нее еще не молодость, а детство, — улыбается папа и поднимается из-за стола: — Ну что, Лёка, пойдем по нашим местам?

Я люблю эти папины субботы, когда после обеда мы надеваем куртки, берем на всякий случай огромный складной папин зонт — и два, а то и три часа бесцельно бродим по Арзамасу. Иногда мы заходим в кафе или просто покупаем мороженое, смотрим с откоса на заливные луга и речку Тёшу или, если грязно, через овраг добираемся до почти настоящего леса «Дубки». Во время этих прогулок я становлюсь такой, какой я была совсем недавно: маленькой девочкой, которой наплевать на веснушки и на то, что она — то есть я — некрасивая…

Но об этом никогда не рассказываю папе, потому что папа считает, что я — очень даже симпатичная, тем более, что мы с ним похожи. А с бабушкой на эту тему говорить бесполезно, потому что бабушка сразу же начинает читать мне лекцию о том, что красивых или некрасивых людей вообще не бывает, а просто есть люди, принимающие себя такими, какие они есть, или не принимающие. Бабушка себя относит к первой категории, а меня — ко второй.

А еще мы с папой никогда не говорим о маме…

Мама мне приснилась всего один раз — через полгода после того, как все это случилось. Сон был странным, и я никому о нем не рассказала. Во сне я каким-то образом знала, что мама здесь, в городе, и что ее «отпустили» (кто? откуда?) только на один день. И вот я бегаю по городу и никак не могу с ней встретиться: у мамы на работе мне говорят, что она была здесь, но вот только что ушла в библиотеку, а в библиотеке ее тоже нет… Я не понимаю, почему мама тратит напрасно время и не идет домой, ко мне — ведь до вечера осталось всего несколько часов!.. И вдруг я вижу: навстречу по улице идет моя мама в своем любимом голубом платье и улыбается. Я подбегаю к ней и, как в детстве, надеюсь, что вот сейчас мама все решит и исправит, и все снова будет хорошо. И мама в моем сне обнимает меня и смеется, и говорит, что все это неправда, то, что она умерла, и что никакого инфаркта не было — просто это какая-то ошибка и «кто это тебе такую ерунду сказал?».

И я сразу поверила в это, и мне стало легко, как будто сняли с груди тяжелую плиту, и когда я проснулась, я не сразу поняла, что это — сон…

Я НЕ ТАНЦУЮ

Я долго думала, что мне надеть на вечер.

Сначала я почти решила, что синее платье со стойкой будет в самый раз — просто и элегантно! И оно мне действительно идет, потому что в нем ничего нет такого, что подчеркивало бы мою «детскость». Но позвонила Ася и сказала, что я сошла с ума и что мое платье можно надевать только на утренники в младших классах. «Ну, у тебя же должно быть хоть какое-то вечернее платье!» — сказала мне Ася.

— Наверное, я не пойду на вечер, — сказала я бабушке. — Мне надеть нечего.

— Как это нечего? — не поняла бабушка и только хотела рассказать, что у нее в моем возрасте было всего одно платье, да и то перешитое из старого, но посмотрела на меня — и передумала.

Все-таки хорошо, что у моей бабушки диссертация — как раз про переходный возраст! В отличие от некоторых взрослых, бабушка иногда понимает, что для меня очень важно то, что для нее, наоборот, совсем не важно.

…Пока я запихивала в шкаф бесполезные тряпки, бабушка позвонила соседке тете Ане Ершовой и через пять минут принесла кучу американских журналов с «Cover Girls» на обложках.

— Давай с тобой посмотрим и подумаем, — сказала бабушка, и мы с ней сели на мою кровать и стали перелистывать страницы. Все девочки на картинках были ослепительно красивыми, и у всех у них было то, что у нас в школе называют «супер», а бабушка определяет как «стиль».

— Вот, посмотри-ка внимательно на эту девочку, — вдруг сказала бабушка и пододвинула ко мне журнал. — Правда, похожа? Я посмотрела — а ведь точно! Не совсем, конечно, копия я, но и веснушки, и нос курносый, и волосы не длинные… И даже очки почти как у меня!

— Нравится? — спросила бабушка.

— Вот такой стиль тебе и пойдет!

Мы еще раз внимательно рассмотрели американскую девочку на обложке, и я отнесла журналы тете Ане. Тетя Аня — мамина институтская подруга. Именно тетя Аня полтора года назад, когда папа женился на Наташе, уговорила папу оставить меня жить у бабушки в Арзамасе, потому что «так будет лучше для Оли». Бабушка тоже этого очень хотела, а мне тогда было все равно…

…Когда я примерила платье, которое придумала для меня тетя Аня, я минут пять молчала, недоверчиво рассматривая незнакомую девочку в зеркале, а потом подпрыгнула, покружилась и бросилась к тете Ане обниматься.

— Тетечка Анечка, спасибо!!! Ой, какое!..

 

Мы договорились с Асей, что я зайду за ней без пятнадцати семь и дядя Витя, Асин папа, отвезет нас в первую английскую. От нас до этой школы минут пятнадцать пешком, но Ася решила, что может пойти дождь и вообще на машине удобнее.

Я позвонила в дверь Асиной квартиры ровно без пятнадцати, но Ася почему-то сказала, что я — копуша и что дядя Витя уже давно нас ждет с машиной внизу.

Вальс

Я только взглянула в дверях на Асю — и сразу поняла, что если уж что-то дано от природы — то с этим ничего не поделаешь! Мне — не дано, и никакие ухищрения тут не помогут! Потому что рядом с Асей я всегда буду выглядеть незаметной подругой, которая и нужна-то просто как «фон»…

— Тебе идет это платье, — одобрила Ася. — Оно тебя очень молодит.

С Асей в последнее время стало трудно общаться: никогда не поймешь, что она хочет сказать на самом деле. Вот и сейчас я так и не поняла, понравилось ей наше с тетей Аней изделие или она просто надо мной подсмеивается.

— Ну, принцессы, забирайтесь в машину! — сказал дядя Витя и распахнул заднюю дверцу.

 

У дверей школы трое старшеклассников в костюмах и галстуках проверяют пригласительные билеты. Ася берет меня, как маленькую, за руку и уверенно подходит к крыльцу.

— Привет! — раздается над самым моим ухом, и рядом вырастает, как из-под земли, высокий — выше меня на две головы — парень в очках с затемненными стеклами.

— Привет, — холодно отвечает Ася, отворачивается и щурит глаза. Мы идем все втроем и молчим. Ася не знакомит нас, хотя парень идет рядом со мной, и я чувствую себя лишней.

В школьном фойе — музыка, на стенах и даже на потолке — гирлянды из кленовых листьев, перед зеркалом толпятся старшеклассницы, почти все — на высоких каблуках и с распущенными волосами. Ася куда-то сразу же исчезает, а я стою у колонны и делаю вид, что изучаю приклеенную к ней афишу.

Когда раздается звонок, я поднимаюсь вслед за всеми по лестнице на второй этаж в актовый зал. Там уже играет настоящий оркестр, но никто не танцует: девочки ходят парами по коридору, а парни толпятся у дверей, поглядывая на девочек. Я пытаюсь найти в толпе Асю — все-таки мы с ней лучшие подруги! — и временно занимаю место у стенки рядом с тремя старшеклассницами. Со стороны может показаться, что я тоже разговариваю со своими знакомыми и что мне ужасно весело.

В зале гаснет верхний свет — горят только настенные бра, — и вот уже появляются несколько танцующих пар. Аси среди них нет, да теперь в потемках ее и не разглядеть. Почему-то никто не замечает моего платья, которое еще вчера мне так шло!..

«Медленный танец! Танцуют все!» — кричит в микрофон распорядитель, и я наконец вижу Асю, а рядом с ней — того длинного в темных очках. Почему-то они не танцуют… нет, все-таки вышли в круг и стоят в обнимку, раскачиваясь под музыку.

Сколько, интересно, времени я тут торчу у стенки — час или больше? А говорили — «Бал! Бал!..» А это — обычный школьный вечер, разница только в том, что тут почти все — старше меня.

«Танец ретро! — объявляет в микрофон распорядитель. — Кавалеры приглашают дам! Танцуем ВАЛЬС!».

И тут вспыхнули сразу все люстры, и со сцены в зал выпорхнули десять пар — мальчики в строгих костюмах, девочки в одинаковых пышных бальных платьях до колен — и закружились под «Сказки Венского леса», легко и красиво. А пока они летали по залу, все просто стояли и смотрели на них, потому что никто сейчас не умеет по-настоящему танцевать вальс.

А я — умею, потому что до восьмого класса нас с Асей водили на хореографию и учили всем этим ненужным бальным танцам, даже мазурке!

Я отклеилась от стенки и сделала несколько шагов вперед, поближе к освещенному вихрю в центре зала.

На секунду музыка оборвалась, и пары замерли, дожидаясь продолжения — застыли, как на мгновенной фотографии, когда движения уже нет, но никто этого не успел еще понять и ощутить. Легкая заминка — мелодию подхватывает на лету еще один инструмент, не давая танцу окончательно замереть.

Девочки

— Разрешите Вас пригласить?

Я оглядываюсь по сторонам, но рядом нет никого, к кому бы мог обратиться этот совершенно фантастический парень с кудрявыми, как у девочки, волосами. Неужели это из-за меня он остановил танец, оборвал «Сказки Венского леса» и спустился со сцены в зал? А вдруг я опять ошибаюсь?..

Я неуверенно кладу руку на плечо парня, и — раз-два-три! — мы кружимся вместе с танцорами, и мне кажется, что у меня такая же пышная голубая юбочка и туфельки на каблуках. Я танцую на носочках, чтобы казаться выше, а партнер легко и уверенно направляет меня, то ускоряя, то замедляя кружение.

Вокруг нас, как волны, взлетают голубые воланы, лица сливаются в одну сплошную полосу, и — раз-два-три! — все медленнее, еще один последний поворот — и все заканчивается. Мы стоим в центре зала, и я вдруг замечаю, что у меня на правой туфле оборвался ремешок…

— Вы очень хорошо танцуете, — говорит парень, и мне неловко оттого, что он говорит мне «Вы».

Почему он не спросил, как меня зовут? Наверное, просто не успел, потому что его сразу же после вальса окликнули ребята из оркестра. А ко мне подошла Ася и позвала погулять по коридору.

— Как тебе Вадик, ну, тот парень в темных очках? — спросила Ася, доверительно полуобняв меня. — Честно говоря, он не совсем в моем вкусе, но в компании с ним весело. Это я попросила Вадика, чтобы Юра пригласил тебя на вальс. А то просто жалко смотреть — стоишь у стенки, как сирота казанская…

Ну да, все правильно: Ася — моя лучшая подруга и поэтому позаботилась обо мне… Наверное, она даже ждет, что я скажу ей за это «спасибо»?

— Спасибо, — говорю я с самым равнодушным видом. — Ты знаешь, я, наверное, сейчас пойду домой… Очень разболелась голова.

— Даже не думай, — встревожилась Ася. — Папа приедет за нами на машине. Куда ты одна пойдешь?

Я упрямо трясу головой и иду в гардероб.

— Ты что, обиделась? — кричит мне вслед Ася. — Ну, хочешь, мы с Вадиком тебя проводим?

Я надеваю плащ и выбегаю из школы. Уже темно, но магазины работают, и на улицах оживленно. Из-за оборванного ремешка я не могу идти быстро, потому что приходится все время останавливаться и закреплять ремешок, чтобы не отвалился окончательно. Пахнет мокрыми листьями и осенью.

«В зеркале прячутся лица». Строчка всплыла внезапно, как это всегда бывает, если меня что-то сильно царапнет. Я еще и буквы-то толком не знала, а уже сочиняла сказки, которые мама записывала на листочках и складывала в большую папку. Папка до сих пор лежит в ящике стола — толстая такая папка, с белыми завязками. Я никогда ее не открываю, потому что все там записано маминым почерком…

В зеркале прячутся лица,
Улыбка — полпорции лжи…
Так легко заблудиться
В потемках чужой души!
Жить в одиноком замке,
Замкнутом, как кольцо…
Душу вывернуть наизнанку,
Чтобы открыть лицо.

Окончание в следующем номере




Елена Липатова
Художник Ольга Граблевская
Страничка автора Страничка художника




Новое на сайте Сказка

Волшебная лампа Аладдина. Арабская сказка

Волшебная лампа Аладдина
Волшебная лампа Аладдина. Арабская сказка


НОВОСТИ САЙТА. Рассказы о природе


РУБРИКИ ЖУРНАЛА «КОСТЕР»