Февраль 2024 года

Наталья Мамелюк

Неабсолютная темнота

Вжих — я закрыл жалюзи до упора. Абсолютная темнота.

Вжих — открыл. Тоже темно. Только не абсолютно. Можно выхватить взглядом тусклые фонари, свет фар и мигающую вывеску в доме напротив.

Времени часов пять. Ещё не совсем вечер, и уж тем более не ночь. Но за окном темно. Потому что зима.

Закрываю жалюзи. И открываю. Закрываю и открываю. Темно.

Вот и внутри так же. Темнота.

Папа позвал играть в шахматы, но я не могу. Я вообще сейчас ничего не могу. Только вжих-вжих, вжих-вжих…

Конечно, Ирка мне ничего не обещала. Она просто заходила за мной в школу восемь лет подряд. Опаздывала вместе со мной на уроки, потому что по дороге я дочитывал теорию вероятностей, если за завтраком остановился посередине главы. Ирка писала за меня сочинения по русскому и литературе, а у меня списывала задачки по физике. Только Ирка знала, что лучший подарок на Новый год — это «Краткая история времени» Стивена Хокинга. Именно ей я показал чертежи своей первой пневморакеты ещё до того, как мы с ребятами из кружка космонавтики собрали и запустили её. Ирка единственная, кому я признался, что боюсь высоты, когда мы классом поднимались на колоннаду Исаакия. Я отсиделся тогда на лестнице, а наверх не пошёл. И Ирка сидела со мной рядом, пока ребята не стали спускаться. С Иркой однажды мы испортили килограмм сахара, сковородку и алюминиевую ложку, когда готовили карамель. Разбили окно в подъезде, когда решили опробовать новый дрон не выходя на улицу. А в первом классе даже умудрились вместе заблудиться в лесу. Хорошо, что лесом была всего лишь Линдуловская роща и что папа догадался, что я повёл Ирку к реке, потому что всю дорогу в электричке я делал кораблики из бумаги и мечтал отправить их в плавание.

А сегодня она шла за руку с каким-то парнем.

Мы никогда не ссорились. Ирка просто была рядом. И я думал, что так будет всегда.

Она была моим другом. И конечно, я знал, что она девчонка, но как-то не думал об этом в таком контексте. Да и что бы это изменило? Что бы я сказал ей? «Давай дружить»? Мы и так дружили. И вообще, разве так говорят сейчас? Глупость какая-то.

Может, надо было хотя бы сказать, что она красивая? Или совершенная, как созвездие Кассиопеи? Или просто, как этот парень, молча взять её за руку…

Но теперь всё кончено. Я видел их в парке. Полчаса назад. И хоть они были ко мне спиной, я знал, что они улыбаются друг другу. Он был выше меня на голову. В модной куртке и белоснежных кроссовках. Весь из себя. Откуда он вообще взялся? Уж точно не из нашей школы. Но это даже не важно. Важно то, что он держал её за руку. А я никогда не держал.

Всё кончено.

В сердце стало покалывать, как будто там разбили стеклянную колбу. А может, это само сердце разбилось. Чушь, конечно, откуда в сердце стекляшки? Это нервное. Аритмия или что-то вроде того.

Я даже не рассердился. Это не злость. Не обида. Не ревность. Просто какая-то пустота. И мрак.

Вжих. Абсолютная темнота. Вжих. Тоже темно, только не абсолютно.

Только не абсолютно.

Неабсолютная темнота предполагает наличие незначительного источника света. А свет — это надежда. Может, ещё не поздно?

Если она узнает, что нужна мне, то, может быть…

Сейчас напишу ей! Только что написать? Надо что-то особенное.

Я щёлкнул выключателем и зажмурился от яркого света. Надо найти телефон. Почему он вечно куда-то девается?

«Ирка, ты мне нравишься». Нет. Стираю набранное. Что тут особенного?

«Ира, ты притягиваешь меня сильнее, чем Земля притягивает Луну». Да ну, банальщина какая-то.

«Ира, я осознал, что мои к тебе чувства стремятся к бесконечности. И с каждым днём…»

Тьфу ты, пропасть.

Может, просто стикер сердечком отправить?

Блин, какой вообще стикер?! Он шёл с ней за руку. Нужно что-то серьёзное придумать. Какой-то поступок, подвиг… Точно, подвиг!

Я совершу что-нибудь эдакое. Чтобы Ирка сразу поняла, что она для меня… Что я…

Надо забраться на гору и прокричать оттуда, что она самая красивая девчонка на свете. Ближайшие горы в Дудергофе, да и те не совсем горы, так, самопровозглашённые, хоть и красивые бесспорно. Других гор нет… Зато напротив Иркиного дома есть торговый центр с плоской пологой крышей. Точно! Я заберусь туда и буду махать ей рукой. Нет. Я нарисую для неё сердце прямо на снегу. А в середине напишу: «Ира».

Сегодня как раз весь день валил снег. Надо скорее. Прямо сейчас. Пока снег не успел растаять. Пока Ирка не влюбилась в того парня всерьёз. Пока я не передумал лезть на такую высоту. Пока складная лопата, которой папа откапывает машину, стоит у двери.

Тридцать четыре ступеньки вверх. Тридцать три, тридцать две…

На крыше было ветрено. Снег уже перестал идти, и можно было смело выкапывать снежное сердце. «Смело» здесь ключевое слово. Ирка знает, как я боюсь высоты. Поэтому она поймёт, что это самый настоящий подвиг.

Я решил, что не буду смотреть по сторонам, только себе под ноги. Не стал даже окна Иркины искать, чтобы не потерять концентрацию. Я спокоен. Я твёрдо стою на ногах. Я просто чищу снег. Мне совершенно незачем паниковать. Ботинки. Лопата. Снег. Ботинки. Лопата. Снег.

Через час, совершенно мокрый, я смотрел на гигантское сердце, подсвеченное луной. Интересно, а с самолёта его видно? Может, и видно, а вот из космоса точно не разглядеть. Но Ирка-то не в космосе. Главное, чтобы она увидела из окна. И чтоб поняла, что всё это ради неё.

Я достал телефон и позвонил ей:

— Ирка! Выгляни скорее в окно!

— Сейчас? Зачем?

— Выглядывай тебе говорят!

— Ладно-ладно, что случилось-то?

— Видишь?

— Что?

— Что видишь, говори?

— Залив вижу. Башню святого Олафа. Людей, снующих по набережной. Снег идёт...

— Олафа?! — Я истерически засмеялся. Вот я балбес. — Ты в Выборге?

— А я разве тебе не говорила? Мы ещё в пятницу уехали. А что случилось, Серёжка?

— Ир…

— Что?

— А я, кажется, больше не боюсь высоты. Почти не боюсь…

— Правда?

— Ага. Я сейчас на крыше стою, ну на крыше торгового центра, напротив твоего дома.

— Ты с ума сошёл, Серёжа? Слезай оттуда немедленно! А если голова закружится, как тогда на колоннаде?!

— Нет, я тут уже целый час. Правда, по сторонам стараюсь не смотреть.

— Зачем ты вообще туда забрался?

— Я просто сказать хотел…

— Что сказать?

— Что ты красивая, Ир. Очень красивая.

Наталья Мармелюк		Художник Ольга Граблевская
Страничка автора		Страничка художника