К 80-летию со дня рождения Радия Петровича Погодина (1925-1993)
В конце XX века известный писатель Радий Погодин написал книгу. Необычную. Называется она "Приближения". Писатель знал, что в XXI-м веке, в самом его начале, человеку 12-14 лет очень нужен будет собеседник. Понимающий, толкающий дерзкие умы к открытиям. Вместе с героями книги Люстрой и Степой вы устремитсь в живое пространство познания, бесстрашно уйдете в глубину времени. Творчество, вера, красота, любовь, родной язык, путь предков. Эти идеи и смыслы вам откроются через тайны и приключения. Только не нужно стесняться нового чувства взросления разума. В книге "Где леший живет" писатель заметил: «Дети и есть плоть времени и его суть... Только благодаря детям, человек понимает перемены своего бытия". Почему? Как это происходит? Вчитайтесь, узнаете ответ.
Дон Кихот
В блокаду я остался один. Сам сделал печурку из листового железа, но топить ее было нечем. Дрова у меня украли. И я украл книги. Из соседнего сарая. Хозяева их, образованный народ, эвакуировались.
Я старался не думать, что жгу книги, пока мне не попался в руки "Дои Кихот". Это была книга моего старшего бpaтa. Брат был во всем лучше меня, и не потому, что был старше. Он был объективно лучше. В армию его провожала мама. С собой брат принес три книги: "Дон Кихот", Рабле и однотомник Чехова. "Дон Кихота" на моих глазах не читал никто, кроме прилежных девочек-отличниц.
Я сидел у печурки и рассматривал картинки Доре. Рыцарь был из блокады. Художник все предвидел. Рыцарь ехал на своем Росинанте через мою комнату он был ленинградцем с изможденным лицом и непокоренным сердцем. В глазах его полыхал огонь. Может быть, огонь тех книг, которые я уже сжег.
Рыцаря, попадет в(понадобится...» К тому време-
Мне вспомнилась фраза, сказанная о дон Кихоте братом: "Камень, брошенный в Рыцаря, попадет в нас. Заслони его, если понадобится..." К тому времени мой старший брат уже погиб где-то в Карпатских горах.
Когда брат принес "Дон Кихота", я сказал ему: "Неужели ты это читаешь? Это же для детей".
Это для всех, сказал он.
#&151 Он тронутый.
Тронутый, согласился брат. У брата были очень ясные глаза: если у меня они были как два маленьких серых булыжника, чуть в синеву, то у него, может быть, те же камни, но на дне веселого ручья. Он не душевнобольной, но тронутый безусловно. Смотри, как здорово: тронутый идальго въезжает в мир на своем Росинанте и оказывается, что мир густо населен умалишенными. Пока тронутого Дона нет, общего сумасшествия не видно всюду грязь и все грязны. В социальных палитрах каждый цвет существует с добавкой "грязно": грязно-голубой, грязно-зеленый, даже грязно-черный. А тут въезжает на Росинанте Рыцарь ослепительно чистый. Тронутый в сторону чистоты. Ты понимаешь, что видим?
151 Понимаю, сказал я. Но сам я этого тогда не видел, "он Кихота" не читал пробовал, но скуку эту не одолел.
Конечно, говорил брат. Глупо сражаться с баранами, если это бараны. Но если это народ...
А почему его каторжники побили? спросил я заносчиво.
Если ты каторжника освободил, это еще не значит, что он перестал быть убийцей и вором.
Но злость берет такой дурак, сказал я.
Ты помнишь клоунов Белого и Рыжего? просил брат. Тебе всегда, конечно, было жалко Белого? Дон Кихот и Санчо Панса клоунская пара. Это еще одно чудо этой книги. Идеи Белого клоуна столь высоки, что он не кажется нам шутом, но скорее святым. Дон Кихота посвятил в рыцари трактирщик. Они альтернативны.
Что? спросил я.
Взаимоисключающи, сказал брат. Рыцарь альтернатива трактирщику. Санчо Панса трактирщик. Но он сострадает Дон Кихоту, как всякий Рыжий клоун сострадает клоуну Белому. И сострадание это снимает взаимоисключаемость они могут через сострадание друг к другу сосуществовать. Рыжий клоун знает, что без Белого клоуна людям не справиться с жизнью.
Я сказал что-то насчет идиотских великанов.
И великаны, сказал брат. Они не бред собачий. Рабство это не плен, это наклонность. Мы каждое мгновение готовы подчиняться: "Король убит. Да здравствует король!" Обжорство. Глупость. Мошенничество. Невежество. Нет пороков-карликов все великаны.
Тогда зачем сражаться?
Чтобы не погибнуть. Жизнь это борьба с самим собой.
А ветряная мельница?
Это особый великан, самый страшный. Ветряная мельница мать машинной цивилизации. Сервантес до этого сам допер в шестнадцатом веке. Машинная цивилизация поработит человеческий разум, заставит наш мозг трудиться лишь над совершенствованием машин. Ветряная мельница истощит землю, прогрызет ее, как червь яблоко. Истощит душу...
"Дон Кихота" я не сжег. Не сжег Чехова и "Пантагрюэля".
Рыцарь Печального Образа едет через наши сердца. Через сердца молодых. Через сердца детей. Я обращаю свои глаза к книге. Я ставлю ее на полку. Миллионы книг я ставлю на полку. Чтобы сторожить.
Журнальный вариант
Материал подготовила Л. Степанова