Как пишутся книжки. Статья о М. М. Пришвине
К 100-летию со дня рождения М. М. Пришвина
Нынче дедушке Пришвину исполнилось бы сто лет. Так долго живут только деды в высоких горах, средь альпийских лугов и снежных вершин — деды с орлиными глазами и орлиными носами. Дедушка Пришвин жил невысоко над уровнем моря, как и большинство из нас живет. Часть своей жизни он провел в нашем городе, снимал комнату на Золотоношской улице, неподалеку от Александро-Невской лавры. Комнату он снимал без мебели, жил на полу, постелив пальто. Тут и писал свои первые книжки. Это было давно, в начале нашего века.
Дедушка Пришвин жил долго, если мерить не горной, а нашей равнинной меркой. Но дедушкой я его называю не потому, что имею в виду почтенные годы писателя, когда борода его побелела. Пришвин всегда являлся нам, и детям и взрослым, мудрым дедушкой-сказочником. Память о нем сохраняется в книгах. Помните книги Михаила Михайловича Пришвина — "В краю непуганых птиц", "За волшебным колобком", "Жень-шень", "Лесная капель", "Кладовая солнца", "Глаза земли", "Журавлиная родина", "Кащеева цепь"?
Во всех своих книгах, и в ранних и в поздних, Пришвин озабочен единственной целью — увлечь нас, читателей, за собой в невиданные страны, в неведомые края и подвести к тайне, и ключик к ней подобрать. Путешествовать с Пришвиным интересно и благонадежно: все тропки-дорожки известны ему, леса дремучие расступаются, птицы и звери разговаривают меж собой, а ему все понятно; с улыбкой, с открытой душой люди встречают бывалого человека, дедушку Пришвина.
В свое первое путешествие "за волшебным колобком" Пришвин отправился молодым. Не для того поехал, чтобы "собрать материал", как принято теперь говорить, а для того, чтобы сказку сложить или "сказ" — нечто такое, что интересно послушать и старым и малым.
"В некотором царстве, в некотором государстве жить людям стало плохо, и они стали разбегаться в разные стороны. Меня тоже потянуло куда-то, и я сказал старушке:
— Бабушка, испеки ты мне волшебный колобок, пусть он уведет меня в леса дремучие, за синие моря, за океаны.
Бабушка взяла крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, набрала муки пригоршни с две, сделала веселый колобок. Он полежал, полежал да вдруг и покатился с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к двери, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота — дальше, дальше... Я за колобком, куда приведет..."
Привел колобок на север, в такое место, где лес встречается с морем, к рыбакам да охотникам. Куда же еще вести, коли сам дедушка Пришвин — заядлый охотник-лесовик? И что же? А вот что: "Мне нужно было добывать себе пищу, и я увлекся охотой как серьезным жизненным делом". Эта строчка — из книги "За волшебным колобком".
Охота давала Пришвину понимание природы, чувство родственной близости с ней. Товарищи по охоте, исконные жители русских лесов, учили его родниково-чистому и богатому красками, как осенняя роща, родному русскому языку.
Но что же это за "некоторое царство, некоторое государство", откуда люди стали разбегаться от плохого житья? Тут Пришвин вынес свой приговор действительности царской России в канун революции. Царизм до того обездолил людей, что потянулись они за лучшей долей в разные стороны. Одни — в степи, другие — на север дикий, в край непуганых птиц.
Добрый сказитель, охочий до цветистого, узорчатого, складного слова, Пришвин пришел в литературу, имея за плечами опыт участия в революционном кружке, тюрьму, ссылку, изгнание на чужбину; в Германии он закончил философский факультет университета, по возвращении на родину работал уездным агрономом, писал научные статьи, ездил в экспедиции, записывал народные сказки, былины, песни, фольклор собирал, жил в Петербурге. Не сам собою он стал мудрецом, всезнающим "дедушкой". Мудрость досталась ему большими трудами, непрестанным учением, опытом борьбы и страданий, подвижнической жизнью революционера, работника, мыслителя, странника. Долгой и щедрой оказалась его творческая жизнь, счастливой — писательская судьба.
"Колобок" далеко уводил писателя — то на Белое море, то в архангельские леса, то в Хибинскую тундру, то на Дальний Восток. Отовсюду он привозил в памяти — картины, сюжеты, образы, подслушанные и записанные в книжечку неповторимые словечки. По этим ориентирам писал свои сказочные повести-поэмы: о казахских степях — "Адама и Еву", "Черного араба", о Дальнем Востоке — "Жень-шень, корень жизни".
Уезжая, он возвращался домой, книжки дома писал. Домом своим, начиная с двадцатых годов, в течение долгого времени почитал обширное пространство лесов и полей, рек, озер и болот на севере Московской области. Сам он отыскал себе это место по вкусу, облюбовал, исходил вдоль и поперек. То жил в Переславле-Залесском, на берегу Плещеева озера, то в городишке Талдоме, то в Загорске, то в деревне Костино, то в Усолье, и в других деревнях тоже живал или просто в рыбачьих, в лесных избушках.
Одно время он жил на Гремячей горе, близ Плещеева озера, в том самом дворце, который построил в семнадцатом веке Петр Первый, совсем еще молодой тогда царь. На Плещеевом озере плавал "потешный" петровский флот. А вокруг обитали герои "Снегурочки", именно здесь они родились: царь Берендей, бог Ярило, Купава, Мизгирь, златокудрый Лель. "Помню, когда я жил на этом озере, — вспоминал Михаил Михайлович Пришвин, — в одном заброшенном дворце и каждый день, начиная с первых дней весны света, записывал, будто я капитан и земля — мой корабль. И как тосковал я, что я тут один, что не могу созвать людей на этот праздник света, цветов, великолепных дуновений весеннего ветра и всяких чудес..."
Пришвин писал свои книги с натуры, как художник пишет картины, смотрел в лицо весеннему или летнему дню, вдыхал запах ветра, цветов, хвои, свежей озерной воды, следил за движением облаков на небе и за полетом стрижей — и писал. Так родилась одна из лучших книг Пришвина: "Родники Берендея".
Последние годы жизни Пришвин провел в деревне Дунино, на крутом лесистом берегу Москвы-реки. Здесь он повстречался со своим любимым героем Васей Веселкиным. Дело было так. Однажды дедушка Пришвин "натаскивал", то есть обучал охоте, свою молодую собаку Жульку. Он выводил ее на деревенскую улицу, где куры гуляли. Жульке хотелось какую-нибудь курицу схватить, потрепать, но хозяин крепко держал ее на поводке. Так Жулька научилась делать "стойку", то есть указывать хозяину носом на птицу, но самой не трогать ее. Когда Жулька усвоила эту науку, они как-то вышли с хозяином к реке, тут плавали белые домашние гуси. Куриц Жулька не трогала, выполняя волю хозяина, но здесь не смогла удержаться, кинулась в воду и принялась "пускать пух" из гусей. В это время на берег выбежал мальчишка с ружьем — сын хозяина гусей. Он приложился к ружью, целясь в собачью голову. Грянул выстрел, но дробь ударила по воде в стороне от гусиной стаи. Пришвин успел заметить, как выскочил из кустов другой мальчик, толкнул стрелка под руку.
Ему захотелось отблагодарить спасителя Жульки, подарить ему книгу, но найти его не удавалось. Школьный учитель пообещал найти, но никто не сознавался. Тогда хозяин собаки решил пойти на военную хитрость. Он написал рассказ обо всем происшедшем. Пришел в школу и прочитал ребятам рассказ про гусей и про смелого, благородного, скромного мальчика. В рассказе говорилось, что гусей было восемь. Правда, восемь и было. Когда писатель прочел свой рассказ, учитель сказал: "Нет, гусей было не восемь, а пятнадцать". Пришвин стал спорить с учителем, и вот тут-то с места мальчик вскочил и крикнул: "Гусей было восемь!" Сердце его не могло смириться с неправдой. Ему и вручил писатель свою любимую книгу "Всадник без головы". Впоследствии, не терпящий неправды и несправедливости, мальчик Вася Веселкин стал героем еще многих рассказов Пришвина.
Почти все свои книги Пришвин написал для детей, но так написал, чтобы и взрослым тоже интересно было прочесть. Он верил, что в каждом человеке, до самых преклонных лет, где-то внутри остается, живет ребенок, мальчишка или девчонка. С человеком всякое может случиться в жизни, но ребенок в нем сохраняет веру в добро, справедливость и красоту. Чтобы вспомнить в себе ребенка, взрослому нужно отправиться в лес, сесть на пенек, оглядеться и вслушаться в голоса птиц, букашек, ветвей и листьев...
Помню, лет двадцать назад мне попался в журнале снимок: сидит дедушка Пришвин на пне, а кругом большой лес. В руках Пришвин держит записную книжечку. Сидит и слушает, что ему шепчет лес, а может быть, лес притих от уважения и внимания к дедушке, а дедушка еще умнее и старше самого леса, все понимает и записывает в книжечку.
Пришвин глядел на меня понимающе с журнальной страницы. Мне вдруг показалось, что он хочет сказать что-то очень важное для меня. Я сразу взял с полки его книгу и начал читать.
"Мы хозяева нашей природы, она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Мало того, чтобы сокровища эти сохранить, их надо открывать и показывать.
Для рыбы нужна чистая вода — будем охранять наши водоемы. В лесах, степях, горах разные ценные животные. Будем охранять наши леса, степи, горы.
Рыбе — вода, птице — воздух, зверям — лес, степь, горы. А человеку нужна родина. И охранять природу — значит охранять родину".
Мне показалось тогда, что дедушка Пришвин — вечный, всегда будет с нами, как лес, степь и горы. Но он ушел от нас, как все люди уходят, я не успел его повидать. Зато однажды приехал в село Карачарово, на берег Волги, к другому нашему литературному дедушке Ивану Сергеевичу Соколову-Микитову (помните его книгу "Карачаровский домик"?). Товарищ Пришвина по охоте и литературе, Иван Сергеевич двадцатью годами моложе его. В прошлом году мы отмечали восьмидесятилетие Соколова-Микитова. Седобородый дедушка Микитов всю жизнь был, как Пришвин, охотником, странником, сердечным другом и певцом русской природы. Он сидел на крылечке своего укрытого сосновым лесом карачаровского домика и слушал внятный ему разговор ветвей, птиц и реки. По Волге прошел пароход, долгим гудком разбудил тишину.
Мне сказали, что этот пароход называется "Михаил Пришвин". Когда он проходит мимо дома старого пришвинского товарища, то приветствует дедушку Микитова гудком.
Опубликовано в журнале "Костер" за февраль 1973 года