БИОГРАФИИ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ

Мандельштам Осип Эмильевич

Стихи О. Мандельштама

О. Э. Мандельштам родился в Варшаве в семье коммерсанта. Детство и юность его прошли в Петербурге, образование получил в Тенишевском коммерческом училище. 1907-1909 гг. Мандельштам провел в Европе — Франции, Швейцарии, Германии, где два семестра проучился в Гейдельбергском университете. Его напряженные поиски духовных оснований творческого бытия отразили метания от «платонических» религиозных стремлений к «детскому увлечению марксистской догмой», движение через «очистительный огонь Ибсена» — к Л. Н. Толстому, Г. Гауптману, К. Гамсуну. Он переживает увлечение «музыкой жизни» Ш. Бодлера и П. Верлена, ему кажется близкой философия А. Бергсона, его завораживает «мистический рационализм» католической религии. Со своими первыми поэтическими опытами он осмеливается познакомить Вяч. Иванова, которому отправляет письма с «символистскими» стихами. «Они хороши, — замечала впоследствии А. А. Ахматова в своих мемуарах, — но в них нет того, что мы называем Мандельштамом». Поэтический дебют Мандельштама состоялся в 1910 г. на страницах журнала «Аполлон». Пять стихотворений неизвестного поэта обращали на себя внимание новизной мироощущения, изнутри взрывавшего символистский принцип «соответствий». «На стекла вечности уже легло // Мое дыхание, мое тепло». «Стихи, подписанные неизвестным именем… переливались, сияли, холодели, как звезды в небе», — писал о своих впечатлениях Г. В. Иванов. Мандельштам посещает «среды» Вяч. Иванова, знакомится с Н. С. Гумилевым и становится членом «Цеха поэтов». «Тогда он был худощавым мальчиком, с ландышем в петлице, с высоко закинутой головой, (с пылающими глазами) с ресницами в полщеки», — таким его увидела А. А. Ахматова весной 1911 г. В этом же году Мандельштам поступил на историко-филологический факуль- тет Петербургского университета.

Первая книга молодого поэта «Камень» (1913; второе издание — 1916), вышедшая под маркой издательства «Акмэ», представила читателю Мандельштама-акмеиста. «Акмеистично» было уже само название сборника, указывающее на «вещность» и даже «грубость» материала искусства, преобразуемого рукой художника-творца, вносящего в мир продуманную красоту и гармонию. Поэтический мир сборника избыточно предметен, деталь порой гротескно преувеличена, однако «вещность» не становится для Мандельштама самоцелью. «Явлений раздвинь грань!» — призывал поэт, творческие усилия которого были направлены на выявление «первоосновы» словесного образа, на поиски того, что не затемнено никакой предметностью и эмпиричностью. Образы тишины, молчания выступают как синонимы той «первоначальной немоты», которая предшествует рождению поэтического слова. «Silentium» — это не отказ от творчества, а размышление о его природе.

Тревога за судьбу человека питает стихи раннего Мандельштама. Гармоничный мир природы сталкивается с «тяжелым» миром реальности, овеществленной материи. Устранить это противостояние призвана культура, снимающая известное противоречие между духовной субстанцией и материальным миром. Греция Гомера и императорский Рим, средневековая католическая Европа, французский театр классицизма — как в калейдоскопе, сменяются имена, эпохи, стили, ставшие для Мандельштама не абстрактным поэтическим материалом, а самой жизнью: поэтический текст превращался в палимпсест культуры, где одно слово проступает сквозь другое, играя своими культурными символами. Как заметил В. М. Жирмунский, «Мандельштаму свойственно чувствовать своеобразие чужих поэтических индивидуальностей и чужих художественных культур, и эти культуры он воспроизводит по-своему, проникновенным творческим воображением». Акмеистическая «игра» смыслами и ассоциациями нужна была поэту для того, чтобы следить «за шумом и прорастанием времени».

В сборнике «Tristia» (1922) отразились более сложные отношения к поэтическому слову. Между словом и обозначаемым им предметом установилась связь, опосредованная историей смыслов слова, передаваемых им от эпохи к эпохе. Поэтическое слово Мандельштама помнит о своем культурном прошлом и выступает хранилищем человеческой памяти и истории. Благодаря этому сами вещи пробуждают ассоциации с различными культурными контекстами. В «крымских стихах» Мандельштама бытовая предметность вызывает в сознании образы гомеровского эпоса, и античность, вводимая таким образом, своеобразный «домашний эллинизм», предстает как модель и основа бытия. Сохранить в поэтическом образе чувственное тепло вещи, увидеть обитающую в нем Психею — вот к чему стремится Мандельштам. Для этого он воскрешает скрытые в слове архаические смыслы, расширяя тем самым смысловой диапазон слова.

Работа над обновлением поэтических значений заключала в себе «глубокую радость повторенья». Лексико-семантяческими повторами пронизано все творчество Мандельштама. Они объединяют произведения разных лет и жанров, стихи и прозу, наполняясь в своем движении все новыми смыслами, вовлекая в свою орбиту новые образы и мотивы. Разрушая привычные семантические связи, Мандельштам, этот «величайший фантаст словесных образов», творил новую художественную реальность.

Чуткий к движению времени, Мандельштам не остался равнодушным к происшедшим революционным событиям. По словам А. А. Ахматовой, «душа его была полна тем, что свершилось». В его поэзию властно входит тема государства, и драматически сложные отношения творческой личности и власти определяют пафос послереволюционного творчества поэта. Трудный, неустроенный быт, постоянные поиски литературного заработка — рецензий, переводов, отсутствие читательской аудитории и тоска по читателю-собеседнику вызывали чувство потерянности, одиночества, страха. Творчество Мандельштама на рубеже 1920-1930-х годов исполнено трагических предчувствий. Вышедший в 1928 г. сборник «Стихотворения» был последним, увидевшим свет при жизни автора.

В мае 1934 г. Мандельштам, был арестован и сослан в г. Чердынь-на-Каме, потом переведен в Воронеж. Стихи, написанные в этот период, так называемые «Воронежские тетради» (опубликованы в 1966 г.), — духовная исповедь поэта и его приговор «немеющему времени». В 1937 г. Мандельштам возвращается из ссылки, но не получает права жительства в Москве. В мае 1938 г. он был вновь арестован и отправлен этапом в Сибирь. Существует несколько версий о последних месяцах жизни поэта. Согласно одной из них, он погиб в декабре 1938 г. между Владивостоком и Хабаровском.