Июль 2007 года
…
«Вот уж учитель, так учитель!»
Листаю перечень юбилейных дат 2007 года. Среди них — «175-летие со дня рождения выдающегося художественного педагога и живописца Павла Петровича Чистякова (1832–1919)». Так кратко сказано в календаре. Попробуй расспроси о нем даже довольно начитанного человека — мало что тот ответит. Искусствовед может бросить фразу о том, что, мол, был такой средний живописец и добрый и заботливый воспитатель художников. Вероятно, припомнит и то, что в городе Пушкине есть единственный в своем роде не только в нашей стране, но и в мире дом-музей, посвященный художественному педагогу. Адрес дома-музея — Московское шоссе, дом 23. Буквально рукой подать от железнодорожного вокзала!
Дом этот и имя Павла Петровича мне дороги. На стене нашей комнаты висела копия с картины Чистякова «Мальчик-итальянец», сделанная моей бабушкой Анной Ильиничной Григорьевой. Бабушка была ученицей Варвары Матвеевны Баруздиной, племянницы и ученицы самого Чистякова. Оригинал картины погиб, и сегодня только эта копия может дать представление о своеобразии художника Павла Петровича Чистякова. Его полотна по праву занимают достойные места в Русском музее, в Третьяковской галерее и в Государственном художественном музее Молдавии, где представлена самая большая коллекция работ мастера.
Рожденный крепостным тверского помещика, Павел Чистяков испытал на себе все тяготы и унижения, которые сполна были отпущены человеку из народа. Строили ему всяческие козни и чиновники Академии художеств. Но главное, что было в его судьбе, что давало силы жить и работать, — это его ученики, которые устремлялись к нему на свет его педагогического дара.
Если бы он остался только учителем Репина и Сурикова (их имена носят теперь художественные вузы Академии художеств, их скульптурные бюсты украшают Соловьевский сад неподалеку от Института имени И. Е. Репина), то и в этом случае педагогический талант Чистякова был бы бесспорным. Но к этим именам по праву добавляются имена Поленова, Васнецова, Врубеля, Серова и многих других классиков русской живописи.
Любой педагог мечтал бы о таких словах признательности от своих учеников: «Желал бы называться Вашим сыном по духу» (Васнецов), «После Вас глаза открываются, и начинаешь опять строго относиться к себе, а рядом с этим и смелости больше является» (Поленов), «Вы — наш общий и единственный учитель» (Репин). Стасов называл Чистякова «всеобщим педагогом русских художников».
Чистяков умел и показать, и рассказать. Он блестяще владел искусством слова, что огромная редкость в мире изобразительных искусств, причем, — слова живого, образного, памятного, порою — просторечного, по-крестьянски меткого. Вот как поругивал он своих подопечных: «И верно, да скверно!», «Рисуя глаз, смотри на ухо!», «Будет просто, когда попишешь раз со ста!». Вот этот последний афоризм племянница Чистякова Варвара Баруздина часто повторяла моей бабушке, которая в довоенные годы бывала у нее в комнатке-светелке на втором этаже дома, еще не ставшего музеем. Наработавшись всласть, они пили чай с разными вареньями, Варвара Матвеевна, к тому времени уже сгорбленная старушка, вспоминала далекие прошедшие годы своего ученичества у Павла Чистякова.
Варвара Матвеевна Баруздина погибла во время Великой Отечественной войны. До последнего она оставалась верна памяти своего учителя. Когда в город ворвались фашистские войска, Баруздина НЕ ПУСТИЛА на порог дома Павла Чистякова здоровенного вражеского солдата с автоматом, преградив ему путь. И тут же пала, сраженная автоматной очередью. Почтите ее память, придя в музей.
…А слова, выбранные для заголовка статьи, тоже из числа сердечных знаков благодарности и признательности учителю всех русских художников. Те слова из заголовка — репинские. Первым заметил и порадовался Чистяков за Сурикова, но больше всего любил он Репина. Бывало, как рассказывала Баруздина, чуть стукнет калитка, Павел Петрович, к тому времени уже старый и больной, встрепенется: «Пойди, Варварушка! Чует мое сердце — это Ильюшка Репин к нам путь держит!..»
